– Хорошо, – сказал Томас Хадсон. – Слушай. Мы
подцепили эту рыбу в самый полдень. Теперь скоро должна появиться тень.
Кажется, она уже есть. Сейчас я осторожно поверну катер так, чтобы тень падала
на Дэви.
Томас Хадсон крикнул вниз Роджеру:
– Родж, как ты считаешь, можно мне тихонько повернуть
катер, чтобы Дэви был в тени? На рыбе это нисколько не отразится. Она как
ходила кругами, так и будет ходить.
– Прекрасно, – сказал Роджер. – Как это я сам
до этого не додумался.
– До сих пор тени еще не было, – сказал Томас
Хадсон.
Он так медленно развернул катер вокруг кормы, что лишней
лески почти не ушло. Голова и плечи Дэвида были теперь в тени, падавшей от
кормовой стороны рубки. Эдди обтирал шею и плечи мальчика полотенцем и смачивал
ему спиртом затылок и спину.
– Ну, как ты там, Дэви? – крикнул сверху
Том-младший.
– Чудесно, – сказал Дэвид.
– Теперь я спокойнее за него, – сказал
Том-младший. – Знаешь, в школе кто-то брякнул, что Дэвид мне сводный брат,
а не родной, а я заявил, что у нас в семье сводных братьев нет. Папа, ну чего я
так волнуюсь?
– Это пройдет.
– В такой семье, как наша, кому-то всегда приходится
волноваться, – сказал Том-младший. – Но за тебя я больше не волнуюсь.
Теперь только за Дэвида. Пойду, пожалуй, приготовлю вам еще по коктейлю. Пока
смешиваешь напитки, можно молиться. Выпьешь еще, папа?
– Выпью, и с превеликим удовольствием.
– Эдди, наверно, это просто необходимо, – сказал
мальчик. – Прошло почти три часа. За три часа Эдди пил только один раз.
Это я оказался таким нерадивым. Папа, а откуда ты знал, что мистер Дэвис не
станет пить?
– Мне казалось, он не захочет, пока Дэвиду так трудно
приходится.
– Может, теперь выпьет, ведь Дэви сидит в тени. Все
равно я ему предложу.
Он спустился на палубу.
– Нет, Томми, пожалуй, не стоит, – услышал Томас
Хадсон ответ Роджера.
– Мистер Дэвис, вы за весь день ничего не
выпили, – настаивал Том.
– Спасибо, Томми, – сказал Роджер. – Выпей за
меня бутылку пива. – Потом он крикнул Томасу Хадсону: – Двинь чуть вперед,
Том! А то она пойдет на нас.
– Есть двинуть чуть вперед, – повторил Томас
Хадсон.
Рыба все еще кружила на большой глубине, но сокращала круги,
поскольку катер шел туда, куда ей нужно. За наклоном лески теперь легче было
следить. Она стала виднее в темной глубине воды, потому что солнце было за
кормой, и Томасу Хадсону стало удобнее приноравливаться к движениям рыбы. Как
им повезло, думал, он, что день тихий; Дэвид просто не выдержал бы, если б ему
пришлось вываживать эту рыбу даже в небольшую волну. Но волны не было никакой,
и теперь, когда Дэвид сидел в тени, у Томаса Хадсона отлегло от сердца.
– Спасибо, Томми, – услышал он голос Эдди, а потом
мальчик поднялся наверх со стаканом, обернутым в бумагу, и Томас Хадсон глотнул
сначала немного, потом побольше и ощутил на языке холод, в котором была острота
лимонного сока, душистая глянцевитость ангостуры и терпкость джина,
подкрепляющего ледяную стынь кокосовой воды.
– Ну, как, папа, ничего? – спросил мальчик. В
руках у него была бутылка пива прямо со льда, покрывшаяся на солнце холодными
капельками пота.
– Великолепно, – ответил ему отец. – Джина ты
влил порядочно.
– Пришлось, – сказал Том-младший, – потому
что лед тает очень быстро. Надо бы нам завести какие-нибудь
подстаканники-термосы, чтобы лед не таял. Я займусь этим в школе. Попробую
смастерить что-нибудь из пробковых пластинок. И может, преподнесу тебе в
подарок к рождеству.
– Взгляни на Дэви, – сказал ему отец.
Дэвид так вываживал рыбу, точно его схватка с ней только что
началась.
– Посмотри, какой он плоский, – сказал
Том-младший. – Что грудь, что спина – одинаковые. И они будто склеены у
него. Зато таких длинных мускулов на руках больше ни у кого не увидишь – и
бицепсы и трицепсы одинаковой длины. Странное у Дэви сложение, папа. И сам он
странный, и вообще лучшего брата и быть не может.
Между тем Эдди опорожнил свой стакан и снова принялся
обтирать Дэвиду спину полотенцем. Потом обтер ему грудь и длинные руки.
– Ну как ты, Дэви, ничего?
Дэвид кивнул.
– Слушай, – сказал ему Эдди. – У меня на
глазах один человек – взрослый, сильный, плечи, что у быка – струсил,
отступился от рыбы, а ведь и половины не сделал того, чего ты уже добился.
Дэвид молча делал свое дело.
– Здоровенный дядя. Твой папа и Роджер тоже его знают.
Он на рыбной ловле собаку съел. Все время рыбачит. Так вот, подцепил он как-то
огромную рыбину и сдрейфил, отступился от нее, потому что она его измотала.
Измотала его эта рыба, и он ее бросил. Держись, Дэви, держись.
Дэвид молчал. Он сберегал дыхание, продолжая поднимать и
опускать удилище и наматывать леску на катушку.
– Эта треклятая рыба – самец, потому она такая
сильная, – сказал ему Эдди. – Будь это самка, ей давно бы капут,
кишки бы лопнули, сердце бы разорвалось или икра бы из нее выперла. У этих рыб
самцы сильнее. У других сильнее самки. А у меч-рыбы наоборот. У этой силищи
много. Но ты ее доконаешь, Дэви.
Леска снова стала разматываться, и Дэвид закрыл глаза,
уперся ногами в деревянную перекладину, откинулся назад и минуту отдыхал.
– Правильно, Дэви, – сказал Эдди. – Пока не
работаешь, отдыхай. Рыба просто кружит, но тормоз и ее заставляет работать, так
что она устает тоже.
Эдди повернул голову и заглянул вниз, и по его прищуру Томас
Хадсон понял, что он смотрит на большие медные часы, укрепленные на стене
каюты.
– Пять минут четвертого, Роджер, – сказал
он. – Дэви, друг, уже три часа пять минут, как ты с ней возишься.
Теперь Дэвиду пора было бы выбирать леску, но она ровно
разматывалась с катушки.
– Опять уходит в глубину, – сказал Роджер. –
Держи крепче, Дэви… Том, тебе леску видно?
– Видно, хорошо видно, – ответил ему Томас Хадсон.
Леска пока уходила вниз не очень круто, и он просматривал ее на большой
глубине.
– Рыба, верно, пошла на дно, чтобы там
подохнуть, – вполголоса сказал Томас Хадсон старшему сыну. – Тогда
все пропало.
Том-младший покачал головой и закусил губу.
