– Сходи к Эдди домой, пусть он составит список того,
что надо заказать на следующий рейс, – сказал он Джозефу. – И
принесешь мне посмотреть. Для мистера Роджера остался кофе?
– Он уже пил, – сказал Джозеф.
Томас Хадсон дописывал наверху свои письма, когда явился
Эдди со списком необходимых припасов. Выглядел Эдди неважно. Примочки глазу не
помогли, губы и щеки сильно распухли. Одно ухо распухло тоже. Разбитые губы он
намазал меркурохромом, и яркий их цвет придавал ему вид отнюдь не трагический.
– Я вчера свалял дурака, – сказал он. –
Проверьте, Том, здесь, кажется, все, что нужно.
– А зачем было приходить? Взял бы себе сегодня выходной
и посидел бы спокойно дома.
– Дома мне хуже, – сказал Эдди. – Ничего, я
вечером рано лягу спать.
– И больше не ввязывайся в драки из-за этого
дела, – сказал Томас Хадсон. – Все равно не поможет.
– Нашли кого уговаривать, – сказал Эдди, шевеля
пурпуром своих рассеченных и вспухших губ. – Я ведь думал, что правда в
конце концов себя окажет, а тут всякий раз подвертывался еще кто-то, и я вместе
с моей правдой летел задницей кверху.
– Джозеф говорит, ты дрался не один раз.
– Я бы и еще дрался, да кто-то увел меня домой, –
сказал Эдди. – Бенни добрая душа, что ли. Только благодаря ему да
констеблю я и уцелел.
– Ты считаешь, что уцелел?
– Пусть не весь, но уцелел. Эх, черт, жаль, вас не
было, Том.
– Мне совсем не жаль. А кому-нибудь там хотелось, чтобы
ты и в самом деле не уцелел?
– Да нет, едва ли. Просто они думали доказать мне, что
я вру. А вот констебль мне поверил.
– Неужели?
– Факт, поверил. Он да еще Бобби. Только они двое, а
больше никто. Констебль сказал, ему бы дознаться, кто меня первый стукнул, он
бы его засадил. Все утро меня сегодня допрашивал: ведь был же кто-то первый; а
я ему говорю: был, только самый-то первый был я. Неудачный выдался вечер для
правды, Том. Такой вечер, что хуже некуда.
– Так ты все-таки хочешь браться за стряпню?
– А что? – сказал Эдди. – Мы как раз получили
мясо для бифштексов. Мясо что надо, настоящая вырезка. Посмотреть – залюбуешься.
На гарнир думаю сделать картофельное пюре с подливкой и бобы лима. Еще можно
приготовить салат из латука со свежими грейпфрутами. Потом ребята любят пироги,
а у нас как раз есть консервированная малина с ежевикой – мировая начинка для
пирога. И мороженое мы тоже получили, можно положить сверху. Ну, как по-вашему?
Очень уж мне хочется подкормить этого пащенка Дэвида.
– Ты что собирался делать, когда прыгал в воду с
багром?
– Я думал, всажу ей багор под самый плавник – она бы
дернула, натянула веревку, и сразу бы ей конец. А я бы тем временем во всю мочь
от нее и обратно на катер.
– Как она выглядела под водой?
– Она была широкая, как гребная лодка, Том. И вся
лиловая, а глаз черный и величиной с вашу ладонь. Брюхо у нее отливало
серебром, а меч был такой, что даже смотреть страшно. Она шла вглубь даже не
очень быстро, но я бы не мог ее догнать, потому что древко у багра слишком
легкое и все время всплывало на поверхность. Оно не давало мне нырнуть глубоко.
Ничего бы не вышло.
– А она тебя видела?
– Черт ее знает. Вид у нее был такой, будто ей все ни к
чему.
– По-твоему, она уже вымоталась?
– По-моему, она дошла. По-моему, она бы уже не стала
бороться.
– Больше нам такой не видать.
– Да уж. Такая раз в жизни попадается. Я теперь и
рассказывать про нее никому не стану, все равно не верят.
– Я хочу написать картину об этой рыбе, Дэвиду на
память.
– Только напишите, чтоб было похоже. Не пишите
по-чудному, как вы иногда любите.
– Я все напишу точней, чем на фотографии.
– Вот и хорошо. Такие ваши картины мне нравятся.
– Очень трудно будет писать то, что под водой.
– Картина выйдет вроде той, которая у Бобби, со
смерчами?
– Нет. Совсем другая, и, я надеюсь, лучше. Я сегодня же
сделаю несколько этюдов к ней.
– А мне нравится та, что со смерчами, – сказал
Эдди. – Бобби просто помешался на ней, и вот ему почему-то верят, когда он
рассказывает, будто сам видел столько смерчей сразу, сколько там нарисовано. Но
эту, с рыбой в воде, пожалуй, потрудней будет написать.
– Думаю, что как-нибудь справлюсь, – сказал Томас
Хадсон.
– А не могли бы вы написать, как она выпрыгнула из
воды?
– Думаю, что мог бы.
– Так напишите для мальчика две картины, Том. Одну, как
рыба выпрыгивает из воды, а другую, как Роджер выводит ее на поводке, а Дэв
сидит в кресле с удилищем, и я тоже тут, стою рядом. Потом можно будет
сфотографировать их.
– Сегодня же начну работать над этюдами.
– Если захотите что-нибудь у меня спросить, я буду на
кухне. Ребята не просыпались еще?
– Нет, спят все трое.
– А, черт, – сказал Эдди. – Мне что-то на все
стало наплевать после этой рыбы. Но надо же им приготовить еду повкуснее.
– Жаль, нет пиявок – приставить бы тебе к глазу.
– А, черт, плевать мне на этот глаз. Видеть я им вижу,
чего еще надо?
– Я не стану будить ребят, пусть спят сколько хочется.
– Ладно. Джо мне скажет, когда они проснутся, и я
покормлю их завтраком. Только если они очень поздно встанут, дам им что-нибудь
легкое, чтобы не перебить аппетит перед ленчем. Видали вы то мясо, что вчера
доставили?
– Нет.
– Черт, цена, конечно, немалая, Том, по мясо роскошное.
Тут на острове этакого мяса никто за всю жизнь и не пробовал. Хотел бы я знать,
как выглядит та скотинка, что дает такое мясо.
– Коротконогая, так что брюхо чуть не по земле
тащится, – сказал Томас Хадсон. – И притом поперек себя шире.
– Вот это да, – сказал Эдди. – Хоть бы раз
увидать такую живьем. Здесь у нас если прирежут корову, так только когда она
все равно вот-вот околеет с голоду. И мясо горькое-прегорькое. Наши местные
обалдели бы, если б им показать такой кусок говядины, как у меня лежит на
кухне. Они бы даже не поняли, что это такое. Заболели бы от одного вида.
