– Мне бы надо успеть дописать письма, – сказал
Томас Хадсон.
– Виноват, Том, ухожу.
Покончив со своей корреспонденцией, ответив даже на два
деловых письма, отложенных было до следующей почты, проверив список,
составленный Эдди, и выписав чек на всю стоимость заказа плюс те десять
процентов, которыми английское правительство облагало всякий импорт с материка,
Томас Хадсон пошел на пристань, где рейсовое судно уже готовилось в обратный
путь. Капитан принимал от жителей заказы на продукты, лекарства, мануфактуру и
галантерею, запасные части, металлические изделия и разные другие товары,
которые доставлялись на остров с материка. В трюм судна загружали живых
лангустов и другую морскую живность, палуба уже была уставлена корзинами
ракушек и порожними баками из-под бензина и смазочного масла, а к капитанской
каюте тянулась длинная очередь, терпеливо дожидавшаяся на ветру.
– Как у вас, все в порядке, Том? – крикнул из окна
каюты капитан Ральф Томасу Хадсону. – А ты куда лезешь без очереди? –
одернул он высокого негра в соломенной шляпе, сунувшегося было в каюту. –
Кое-что, к сожалению, пришлось заменить. Мясо хорошее?
– Эдди говорит, великолепное.
– Очень рад. Ну, давайте сюда письма и заказ. Ветер все
крепчает. Хочу пройти над большой банкой до того, как начнется отлив. Вот и
приходится спешить, вы уж извините.
– Увидимся на той неделе, Ральф. Не теряйте из-за меня
времени. Большое вам спасибо, дружище.
– Постараюсь на той неделе привезти все точно по
списку. Том, вам, может быть, деньги нужны?
– Нет, у меня еще есть с прошлого раза.
– А то, если нужно, у меня наличности много. Ну, ладно.
Чья теперь очередь. Твоя, Люшиэс? Говори, на что желаешь потратиться в этот
раз.
Томас Хадсон прошел через всю пристань, где негры
веселились, глядя, что вытворяет ветер с легкими ситцевыми платьями женщин и
девушек, и зашагал по коралловой дороге к «Понсе-де-Леон».
– А, Том, – встретил его мистер Бобби. –
Входите, присаживайтесь. Где это вы пропадали? Мы только что кончили уборку, и
заведение уже открыто. Давайте, давайте – когда еще так пьется, как с утра.
– Не рано ли?
– Вздор. Есть хорошее импортное пиво. И эль «Песья
голова» тоже есть. – Он сунул руку в ящик со льдом, достал бутылку
пльзенского, откупорил и подал Томасу Хадсону. – Стакан вам, надеюсь, не
требуется? Заправьтесь этим для начала, а потом уж решайте, будете пить
что-нибудь настоящее или нет.
– У меня рабочий день пропадет.
– Ну и черт с ним. Вы и так слишком много работаете.
Надо подумать о себе, Том. Жизнь вам отпущена одна-единственная. Нельзя же
только и делать что рисовать.
– Вчера мы выходили в море, и я совсем не работал.
Томас Хадсон смотрел на большой холст с тремя смерчами,
висевший на стене в глубине бара. Хорошо написано, подумал Томас Хадсон. В меру
всей его сегодняшней силы написано, подумал он.
– Мне ее пришлось перевесить повыше, – сказал
Бобби. – Вчера тут один клиент до того разошелся, что попробовал влезть в
лодку. Я ему сказал, что, если он прорвет ногой полотно, это ему обойдется в
десять тысяч долларов. И констебль меня поддержал. Констебль хочет вас просить,
чтобы вы и ему написали картину, он ее повесит у себя дома. У него есть одна
идея.
– Что же это за идея?
– Он не хотел говорить. Сказал только, что есть очень
любопытная идея и он хочет обсудить ее с вами.
Томас Хадсон подошел ближе и всмотрелся в картину. Кое-где
поверхность была чем-то повреждена.
– Добротная вещь, прах ее возьми, – с гордостью
сказал Бобби. – На днях тут один клиент вздумал запустить кружкой пива в
крайний смерч – сбить его захотел. Так даже вмятинки не осталось. И места этого
не найдешь. Пиво стекло себе, как водичка, и все. Да, Том, сработали вы ее на
совесть, эту картину.
– Но все же так ее ненадолго хватит.
– Пока что ей, прах ее возьми, все нипочем, –
сказал Бобби. – Но я и сам думаю перевесить ее еще повыше. Этот вчерашний
меня немного напугал.
Он протянул Томасу Хадсону еще бутылку пльзенского со льда.
– Том, я вам хочу сказать, до чего я огорчен, что так
получилось с рыбой. Я ведь Эдди с мальчишеских лет знаю и знаю, что он никогда
не врет. Ну по крайней мере в серьезных делах не врет. По крайней мере, если
попросишь его говорить правду.
– Да, скверно получилось. Мне даже не хочется никому
рассказывать об этом.
– И не надо, – сказал Бобби. – Я просто
хотел, чтобы вы знали, до чего я огорчен. Ну, допивайте пиво, и я вам
приготовлю чего-нибудь посущественней. Это не дело – начинать день в унынии.
Чего вы предпочитаете, чтобы взбодриться?
– Я и так бодр, – сказал Томас Хадсон. – Я
сегодня собираюсь работать, а выпивка всегда отнимает у меня нужную легкость.
– Ладно, раз уж мне вас не уговорить, подожду, может,
набежит кто-нибудь посговорчивей. Гляньте-ка на эту яхту, Том. Ох, и потрепало
ее, наверно, в проливе: очень уж осадка мелкая.
Томас Хадсон глянул в распахнутую дверь и увидел входившее в
гавань красивое белое судно типа плавучего дома. Эти суда обычно фрахтуют в
Майами или другом ближнем порту для поездок вдоль флоридских островов, а в
такой день, как вчера, безветренный и тихий, оно благополучно могло пересечь и
Гольфстрим. Но сегодня ему, с его мелкой осадкой и громоздкими палубными
надстройками, должно быть, пришлось нелегко. Удивительно было, как оно вообще
сумело пройти над большой банкой в такую волну.
Яхта дошла до середины гавани и стала на якорь. Томас Хадсон
и Бобби смотрели на нее с порога. Она была вся белая и блестящая, и на палубе
толпились люди, тоже все в белом.
– Клиенты, – сказал Бобби. – Надеюсь,
приличная публика. К нам ни одна такая большая яхта не заходила с тех пор, как
окончился лов тунца.
– Откуда она?
– Я ее первый раз вижу. Хороша, ничего не скажешь. Но
только не для пролива строена.
– Вероятно, она вышла около полуночи, еще в штиль, а
ветер застиг ее где-нибудь на полдороге.
– Скорей всего, так, – сказал Бобби. –
Досталось ей, верно, – и покачало и побросало. Ветер прямо-таки шквальный.
Ну, скоро мы узнаем, кого она нам привезла. Том, голубчик, дайте я вам
приготовлю чего-нибудь. Просто не могу видеть, как вы сидите и не пьете.
– Ладно. Стакан джину с тоником, – сказал Томас
Хадсон.
