— Хай.
— Хай.
Мужественное рукопожатие, и я растягиваюсь на животе в начале второго такта темы из «Крестного отца» в исполнении Guns nʼRoses на каком-то концерте прошлого века, и пока Горка лупит меня кулаком по спине, излагаю ему содержание предыдущей страницы, и он кивает каждый раз, как я делаю паузу. Само собой, между нами полное взаимопонимание.
— И третье, что пришло мне в голову, Горка, это что я сейчас выйду на улицу и набью морду первому встречному, без всякого повода и незаслуженно.
— Si.
[8]
— Так, словно я сама жизнь. Сама судьба, паскудница судьба.
— Si.
— Даже выбирать не буду, это должен быть полный абсурд. А вообще-то нет, буду: выберу не слишком толстого, не слишком высокого, не слишком накачанного, не слишком нервного, потому что высоким, толстым и нервным качкам в некотором смысле на роду написано драться, да и не затем я затеваю это дело, чтобы морду набили мне, правда?
— Si.
— Нет, возьму мелкого, тощего, немного пугливого, не первой молодости, даже нет, совсем старика, развалину, так оригинальнее.
— Si.
— А впрочем, почему не женщину? Почему женщинам никогда не бьют морду?
— Si, si.
— Решено. Перед завтраком набью морду какой-нибудь старушенции.
— Si.
Потом он залез на меня и час двадцать топтался на моей спине, после чего получил с меня двести евро и сказал: «Cria cuervos у te ajancarán los ojos»,
[9]
я не понял ни слова, нормально, это ведь по-испански, а потом он пошел делать массаж Усаме бен Ладену, который тогда ютился в какой-то убогой гостиничке у вокзала Сен-Лазар.
Через восемь часов, когда я, сделав несколько звонков, все-таки приняв душ и множество коктейлей — капелька фруктового сока и много водки, — смотрю «Суку любовь» в специально отведенном зале, мне звонит растерянный горластый Мирко и спрашивает, где я собираюсь обедать, по-моему, я никогда не знаю, где собираюсь обедать, и называю первое, что приходит в голову, «Маркет», пора уезжать из Парижа, в конце концов, сколько можно каждый вечер обедать в «Маркете»… да если бы только это… Мирко облегченно вздыхает, он уже на месте, он угадал — невелика сложность угадать ресторан в этом городе, но со мной, по его словам, так и ждешь неприятного сюрприза. Мне льстит мысль о собственной непредсказуемости, и я отвечаю, что буду через десять минут. День тяжелый, сил нет, решаю не одеваться, не бриться и даже не причесываться, кажется, это первые признаки депрессии, в общем, натягиваю драные джинсы, первую попавшуюся черную майку, не уверен даже, что она моя, кошмарные кроссовки и вешаю на шею тяжелый бриллиантовый крест матери, ношу его всякий раз, когда у меня хандра, то есть всегда. И ведь знаю, что даже в этом жутком прикиде меня все равно не оставят в покое, потому что хоть я и точно не похож на того, кто я есть, то есть на франко-аргентинского миллиардера, могу поспорить на все свои миллиарды (кто бы их выиграл!), что меня опять примут за кинозвезду, никак у меня не получается сойти за босяка. Сбегаю вниз, в холл, и тут, в настенных зеркалах, обнаруживаю, что на самом-то деле похож я, прежде всего, на мудака, потому что на мне футболка фирмы «Делано» в Майами, и мое имя прописано аршинными буквами на спине, отчего вид у меня совершенно, непроходимо идиотский, еще более идиотский, чем если бы там было написано FUCK YOU, или LIFE IS A BITCH, или MAAF ASSURANCES, блин, до чего же у меня идиотский вид, хуже, чем у Супермена, настроение упало ниже плинтуса. В утешение беру «маранелло», потому что когда чувак за рулем «маранелло», с ним не особо поспоришь, и ни разу не проезжаю на красный свет, потому что не хочется быть смешным трупом в футболке «Делано».
В ресторане на меня воззрились с ужасом, потом, через секунду, с интересом, перерастающим в нездоровое любопытство, вообще-то надо было надеть костюм, потому что все подонки, бывшие звезды и маргиналы носят костюмы, чтобы обратить на себя внимание, а значит, это лучший способ не привлекать внимания.
— Ах да, вы Дерек Делано, нас предупреждали. Все готово.
Спятила, что ли, эта регистраторша, впрочем, менеджер явно подумал то же самое, потому что так двинул ее локтем, что если бы удар достался мне, да в правильном месте, быть бы мне импотентом.
— Я вас провожу.
Он провожает. Мирко, расхристанный и довольный, восседает среди девок. Девок слишком много, а где же мое, что называется, «окружение», без своры холуев в полном составе я себя чувствую голым, не говоря уж о том, что на мне эта чертова майка.
— Они заболели. Атипичная пневмония. Немножко перекатали в страну Катай в последнее время.
— Слишком много девок. Я себя чувствую меньшинством, терпеть этого не могу.
— Ты все терпеть не можешь, Дерек, а не ты ли говорил, что за отсутствием качества можно обойтись количеством?
— Я такое говорил?
— Это твои собственные слова.
Какого только бреда я не нагородил, тем более Мирко, который, словно заправский калифорнийский коп, каждое слово обращает против меня.
С Мирко мы встретились четыре года назад в Монако, я выходил из казино. В тот день я пытался забыть Жюли, просаживая кучу денег, но не сработало. Подхожу к машине — тогда это был «дьябло», я еще любил понты, — и кого вижу за рулем? Мирко, который газует на месте как настоящий дьявол, мотор надсадно рычит, а тот явно в упоении: зверь тачка.
— Простите, — сказал я, — вас не слишком затруднит покинуть мою машину?
— Пошел на хер, болван, — ответил тот, — подонок, угнетатель, вампир, сосущий кровь трудового народа!
И с ревом разогнал двигатель до ста километров ровно за четыре с половиной секунды, как и полагается по рабочим параметрам.
Мои телохранители набросились на него, и он набил им морду.
С того дня мы не расставались.
— Прости, тебе уже кто-нибудь говорил, что ты чертовски похож на капитана Харлока?
Это моя соседка слева, блондинка, с ракурсами, безупречное произношение, можно подумать, что родилась во Франции.
— Я и есть капитан Харлок, цыпочка.
— Но ведь Харлока не существует?
А это ее подружка, брюнетка, с ракурсами — похоже, фотогеничность зависит от ракурса, я, наверно, фотогеничен, — безупречное произношение, тоже как будто родилась во Франции.
— Не всякому слову верь, цыпочка.
— Vat is it
[10]
«карпаччо»?
Наконец-то хоть одна русопятая.
