– Я чертов агент ФБР, так что свои права я знаю!
Но он был невозмутим.
– Бледсоу! – крикнула она закрытой двери оперативного центра.
Услышит ли он ее? И если даже услышит, то что сможет сделать? Карен почувствовала, как холодный металл сомкнулся вокруг ее запястий, и голос полицейского вдруг исчез. Слезы застилали ей глаза.
Этого просто не может быть!
– Я должна забрать сына из школы. Мне нужно… Ой! – Грубые кольца наручников впились ей в кожу. – Необязательно затягивать эти чертовы штуки так туго. Вас что, в академии ничему не учат?
Гринвич распахнул дверцу патрульного автомобиля и подтолкнул Карен к заднему сиденью. Она почти упала на него, когда полицейский пригнул ей голову, чтобы она не ударилась о крышу.
– Могу я по крайней мере позвонить?
Он взглянул на нее сверху вниз.
– После того как вы пройдете процедуру регистрации, я прослежу, чтобы вы получили доступ к телефону.
И дверца захлопнулась за ней.
Она в отчаянии уставилась на входную дверь, молясь про себя, чтобы Бледсоу вышел наружу и увидел весь этот кошмар.
– Бледсоу! – выкрикнула она.
Но окна патрульного автомобиля были закрыты. Она бросила взгляд на часы: без десяти пять. Даже если она сумеет дозвониться Робби – у которого где-то в центре города разразился собственный кризис, – вряд ли он успеет прислать кого-нибудь к школе вовремя.
Второй патрульный развернулся и направился к своему автомобилю. Гринвич открыл дверцу со стороны водителя, сел за руль и закрыл ее за собой.
– Четыре десять Бейкер, – произнес он в радиоприемник.
– Слушаю вас, четыре десять Бейкер.
– Направляюсь в изолятор временного содержания, со мной арестованный.
Когда автомобиль отъехал от бровки тротуара, Карен закрыла глаза и откинулась на подголовник.
Этого не может быть. Это происходит не со мной.
Будь ты проклят, Дикон!
…двадцать третья
Он пребывал в таком бешенстве, что ему срочно нужно было что-нибудь сделать, сорвать на ком-нибудь свою злобу. Прямо сейчас. Как раньше лай той злосчастной собачонки не давал ему сосредоточиться, так и сейчас это желание занимало все его мысли. Он угостил собаку шокером, чтобы заставить ее заткнуться. Но гнев, который распирал его изнутри, так просто не погасишь. Ему надо дать выход, излить его на кого-нибудь. Поначалу он просто метался по комнате подобно зверю в клетке, потом попытался работать с глиной, но ничего не помогало. Он сел за компьютер и начал писать.
…Я хочу заколоть его, чтобы ему стало так же больно, как тем проституткам, которых он приводит домой. Я хочу убить его. Вот только как это сделать? Самый легкий и наименее рискованный способ – застрелить его, но у меня нет пистолета. Я бы ударил его бейсбольной битой по голове, но не уверен, получится ли удар достаточно сильным для того, чтобы он вырубился, прежде чем наброситься на меня.
А вот нож… удар ножом в лицо наверняка ошеломит его. Если ударить его в глаз, то он потеряет ориентировку и не сможет противостоять мне. Быстрая и внезапная атака. Я вполне смогу это сделать.
Ударить его ножом и убежать. Нет, ударить один раз, а потом еще, и еще, и еще.
Да, я уверен, что смогу это сделать. Я смогу это сделать. Смогу.
Ему понравилось то, что он написал, но, к сожалению, гнев его остывать не желал. Ярость клубилась в нем подобно всепоглощающему голоду и грызла его изнутри, не давая ни секунды передышки. Ненависть, которую разожгла в нем эта сучка, настоятельно требовала выхода, грозя вырваться на свободу и испепелить все вокруг. Он оказался не готов к такому повороту событий и несколько секунд напряженно размышлял, a не сошел ли он действительно с ума, если позволяет своим чувствам управлять поступками. Ведь у него есть план, которого следует придерживаться, А если начинаешь идти к цели напролом, то неизбежно допускаешь ошибки одну за другой.
Но он ничего не мог с собой поделать.
И вскоре обнаружил, что сидит у большого супермаркета «Фуд энд Мор» в двадцати минутах езды от своего дома. Когда охватывает отчаяние, то справиться с ним, найдя подходящую суку, легче и удобнее всего в супермаркетах, барах или торговых центрах. Во всяком случае, до сих пор так и было. В отделении для перчаток покоился шокер – на тот случай, если ему повезет. Приходилось думать обо всем сразу и держать в памяти массу мелких деталей.
Было четыре часа пополудни, и небо начало темнеть, предупреждая, что у него осталось минут сорок пять светлого времени. Он вылез из машины и вошел в супермаркет. Полы пальто развевались и хлопали по ногам на пронизывающем ветру, который так и норовил унести с собой его шляпу.
Он встал в очередь к отделу кулинарии. Со всех сторон его окружали женщины, которые ожидали своего заказа. Он пробыл здесь минут десять, может, пятнадцать, вслушиваясь в их болтовню и наблюдая, как они наклоняются, рассматривая выставленные на витрине деликатесы. Он тоже вглядывался, но не в витрины, а в их глаза. Так, теперь идем в молочный отдел… еще одно местечко, в котором так любят торчать сучки, рассматривая казавшийся бесконечным выбор сыров.
Он поспешно направился туда, и жар охотника разлился по его жилам. На шее выступил пот. Она была совсем рядом, он чувствовал это кожей. Повернув налево, в проход, он с разгона налетел на какую-то сучку, которая шла ему навстречу. Они оба торопились, так что столкновение вышло шумным и неожиданным. От удара сумочка сучки отлетела в сторону, упала на пол и раскрылась. Ее содержимое разлетелось в разные стороны.
Она всплеснула руками, а потом типично женским жестом прижала их к щекам.
– С вами все в порядке? – спросила она.
– Все нормально, – пробурчал он.
Ах ты, дешевая шлюха! В следующий раз смотри под ноги! Он с трудом выдавил улыбку.
– Похоже, мы оба чересчур спешили.
Она опустилась на корточки и стала собирать свое рассыпавшееся барахло. Он тоже присел, и они опять оказались нос к носу. Грязные светлые волосы, под слоем растрескавшегося макияжа. отчетливо видны птичьи лапки морщинок. И ее глаза: пустые, безжизненные. Да она уже почти мертва! Вот только сама об этом пока не подозревает. Определенно это не та, которая ему нужна Он слишком долго и пристально разглядывал эту сучку, а потому чтобы не смутить ее и не выдать себя, поспешно наклонился и подхватил с пола футлярчик с помадой, косметичку и пакетик с жевательной резинкой. Он протянул их ей, и она взяла их холодными пальцами. По губам ее скользнула вымученная улыбка.
Но тут у них над головами прозвучал высокий голос:
– О, какая досада! Давайте-ка я помогу вам.
Он резко повернул голову направо. Рядом с ним на корточки присела брюнетка двадцати с чем-то лет. Очки с проволочными дужками чудовищно увеличивали ее необыкновенные тигриные глаза. Невероятно! До сих пор ему еще не доводилось видеть столь фантастического смешения цветов. Золотистый и коричневый, с вкраплениями черного. Он не мог пошевелиться.
