Робби, взяв в руки стопку фотографий, просматривал их и передавал Карен.
– И что это должно означать?
Карен не ответила. Она молча рассматривала сделанные крупным планом снимки, на которых был отчетливо видел золотой медальон в форме сердечка.
– Карен? Что с тобой?
– Мне знакома эта игрушка… – Она подняла голову. – Не могу вспомнить, где я ее видела. Я же видела ее совсем недавно. Где?
– Но что она означает?
Передняя дверь распахнулась, и в комнату вошли Манетт, Дель Монако и Синклер.
– …говорю тебе, Сиэрс-тауэр
[47]
имеет самое большое количество этажей, – говорил Синклер.
– Но с точки зрения абсолютной высоты, – возражал ему Дель Монако, – небоскреб на Тайване все-таки выше.
– Эй, взгляните-ка на это! – прервал их спор Бледсоу.
Манетт, Дель Монако и Синклер присоединились к коллегам.
Карен протянула им стопку фотографий.
– Судебно-медицинский эксперт обнаружил этот медальон во время вскрытия тела Линвуд. – Она повернулась к Бледсоу. – Мы уже знаем, что для нашего парня Линвуд была не просто очередной жертвой. Каким-то образом все это взаимосвязано. Когда преступник засовывает какой-либо предмет в прямую кишку своей жертвы, он совершает очень личный, даже интимный, акт. На первый взгляд, речь идет о сексуальной подоплеке. Это символ. Своего рода способ передать послание.
– Еще одно послание! – Синклер в отчаянии схватился за голову. – А мы еще и с первым не разобрались.
– Мне кажется, я начинаю понимать, – заявила Манетт. – Наш НЕПО составляет кроссворды для «Нью-Йорк Таймс». Он носит нижнее белье красного цвета и любит мороженое с фисташками, потому как орешки символизируют его умственное состояние. А ты что скажешь, Кари, дорогая? Очередное может быть? Или вероятно?
Карен пропустила ее выпад мимо ушей.
– Несмотря на то что раньше преступник не прибегал к такому ритуальному поведению, оно не меняет составленный мною портрет. Зато косвенно свидетельствует в поддержку того, что мы с вами предполагаем о его характере и наклонностях. По крайней мере, теперь можно не сомневаться в том, что Линвуд – ключ ко всему. Да, и еще кое-что. Эксперты говорят, что письмо, которое он нам прислал, – его воспоминания о собственном детстве.
– Невеселое у него было детство, надо сказать, – заметила Манетт. – Но, по-моему, у всех убийц наблюдается одна и та же картина, разве нет, Кари? Их оскорбляли и избивали, даже насиловали родители или еще какой-нибудь козел. Кому-то не понравился цвет его волос, например…
– В ДПН также считают, – невозмутимо продолжала Карен глядя в искрившиеся злорадством глаза Манетт, – что преступник обладает несомненным художественным мастерством и что он получил образование в области искусствоведения. Это может иметь большое значение. В его рисунках кровью наблюдаются повторяющиеся элементы, несмотря на то что в целом они разнятся от преступления к преступлению.
– Ну и что это нам дает? – поинтересовался Бледсоу.
– Во-первых, чем больше сообщений мы от него получим, тем легче будет понять, что им движет и заставляет убивать. Чем больше информации у нас будет о том, как протекает его мыслительный процесс, тем больше вероятность, что мы сумеем предугадать его следующий шаг или даже схватим его.
– Что-нибудь по самим письмам у нас есть? Их хотя бы можно проследить?
– Компьютерщики работают с ними, но пока нам известно лишь то, что он воспользовался каким-то специальным программным обеспечением, которое не только не позволяет распечатывать эти послания, но и заставляет их самоуничтожаться спустя определенный промежуток времени. В нашем случае – через две минуты после того, как мы начинаем их читать.
– Значит, он – гений высоких технологий, – заключил Бледсоу.
– Необязательно. Эта информация находится в открытом доступе в сети, и любой пользователь, имеющий некоторое представление о компьютерах, может извлечь ее без особого труда.
– И что известно об этом программном обеспечении? – вступил в разговор Синклер. – Кто его производит?
– Это не то программное обеспечение, которое можно купить в первом попавшемся магазине. Эти штуки лежат в Интернете, и разрабатывают их люди, утверждающие, что анонимная электронная почта – неотъемлемое продолжение свободы слова. Ее можно использовать для защиты прав человека, для сообщения о домогательствах и нарушениях, совершаемых начальниками. Диссиденты с помощью такой почты жалуются на свое правительство, люди пишут на самые разные темы, вызывающие неоднозначную реакцию в обществе, и тому подобное. В основном такие программы можно найти в сети. А там столько провайдеров, что черт ногу сломит!
Манетт покачала головой.
– Значит, нам не удастся поймать этого умника, проследив его письма до источника.
– Очевидно, нет. Особенно если учесть, что отправляет он свою почту из общественных интернет-кафе, после чего моментально выходит из сети. Но наши люди по-прежнему работают над этим. Когда он пришлет очередное сообщение, мы окажемся более подготовленными к тому, чтобы отследить его. Если это возможно в принципе, то они отыщут способ.
– А кровавые рисунки на стенах? – сменил тему Бледсоу. – Ты говорила, что они имеют какое-то значение.
– Я полагаю, что наш убийца может страдать ННС.
– Навязчиво-насильственными состояниями? – переспросил Синклер. – А это ты откуда взяла?
– Повторяющаяся природа его действий, – пояснила Карен. – И то количество времени, которое он проводит над трупами. Это превратилось у него в навязчивую потребность, выродилось в крайность. Стремление к совершенству. Жертва для него – средство художественного выражения, а само место преступления – холст.
– А как же быть с медальоном? – задал вопрос Робби. – Как он вписывается в эту картину?
– Я приказал разослать фотографии медальона всем местным торговцам ювелирными изделиями. На тот случай, если кто-нибудь узнает или само украшение, или характерный стиль его разработки и изготовления, – сообщил Бледсоу. – Может быть, нам повезет и кто-нибудь вспомнит, где видел его или что-нибудь подобное раньше.
– А что говорит муж Линвуд?
– Мы переслали ему фотографию медальона по факсу. Он клянется, что никогда не видел его. Я отправил к нему полицейского с цветным снимком, чтобы исключить возможность ошибки.
– Если хотите знать мое мнение, все это чертовски странно, – заявил Синклер.
Манетт с вызовом посмотрела на него.
– Можно подумать, хоть что-нибудь в этом проклятом деле выглядит нормальным!
