Через старого знакомого в министерстве внутренних дел Халифа выяснил, что Янсен получил египетское гражданство в октябре 1945 года. Первое время он жил в Александрии, где неплохой доход приносила переплетная мастерская на Шарим Амин Фикри. В марте 1972-го Янсен переехал в Луксор и приобрел там сначала виллу, а семь месяцев спустя – отель, который переименовал из вполне заурядного «Радушного приема» в экзотичный «Менно-Ра». Судя по банковским счетам, он если и не был богачом, то уж, во всяком случае, не испытывал финансовых трудностей. Зато болезней у Янсена хватало: его медицинская книжка была исписана жалобами на геморрой, артрит, ангину, нарост на большом пальце ноги. Там же Халифа также нашел запись от января 2003 года с диагнозом «рак простаты в последней стадии». Хромым Янсен стал, очевидно, после автомобильной аварии в 1982-м, когда серьезно травмировал правое колено.
Сколько бы Халифа ни анализировал различные фрагменты биографии покойного, скольких бы знавших его людей (а таковых оказалось немало) ни расспрашивал – никаких подозрительных фактов, на которые так надеялся инспектор, не всплывало. В полицейских записях имя Янсена не значилось. Он посещал египтологическую библиотеку при Чикагском доме и увлекался садоводством; впрочем, ничего нового в расследование эти факты не принесли. Более того, попытка прояснить происхождение убитого также не увенчалась успехом. В голландском посольстве Халифу заверили, что имя «Пит» и фамилия «Янсен» – одно из наиболее часто встречающихся в Нидерландах сочетаний и без даты или места рождения получить информацию о человеке с такими именем и фамилией невозможно.
Единственное, что могло бы принести какую-то пользу следствию, были телефонные счета Янсена. Звонил он мало, в основном в свою гостиницу; но вот один номер, с кодом Каира, фигурировал в счетах с наводящей на размышления регулярностью – девять раз за последние три месяца. Халифа обратился за информацией об абоненте в египетскую телефонную службу, предполагая, что это один из тех друзей Янсена, о которых упоминала Карла Шоу. Однако и в этот раз его ждало разочарование: звонки делались не на частный номер, а на таксофон, расположенный в квартале эль-Маади.
Одним словом, самостоятельное расследование зашло в тупик. Это и вынудило Халифу поехать в Эдфу.
Он погнал еще быстрее. По сторонам проплывали захолустные деревеньки; холмы и река то подступали к самой трассе, то, будто испугавшись быстрого движения, уносились вдаль. Влажная окультуренная почва лоснилась и сверкала на восходящем солнце, как свежеиспеченный пирог.
Через полчаса Халифа был в Эдфу. Он пересек четырехполосный мост через Нил и продолжил путь по западному берегу реки к югу. В шести километрах от города инспектор остановился, чтобы уточнить дорогу, затем через два километра свернул налево, на песчаный проселок, проложенный через засаженные луком и капустой поля и время от времени углублявшийся в глухие рощи. Наконец дорога уперлась в красивый белый дом с лепниной, возвышавшийся над рекой. Халифа затормозил и выключил двигатель. Здесь жил Эхаб Али Мафуз – его бывший шеф, человек, руководивший расследованием дела Шлегель.
Решившись на этот визит. Халифа многое поставил на карту. Мафуз, несмотря на то что ушел со службы три года назад, до сих пор обладал колоссальным авторитетом, и одного его слова было бы достаточно, чтобы отправить Халифу в какой-нибудь Богом забытый участок посреди пустыни или вообще уволить из полиции. Но у Халифы не было выбора – вести расследование подпольно он больше не мог, а Хассани наотрез отказал ему в помощи. Обращение же к вышестоящему начальству привело бы лишь к многомесячным бюрократическим процедурам с крайне сомнительным результатом. В итоге оставался один Мафуз. Лишь он, с его связями и влиянием, мог в считанные часы дать делу новый старт. Однако для этого ему следовало сначала признать свою ошибку…
Халифа нервно постучал пальцами по ободу руля, достал распечатанный отчет о проведенном расследовании и, собравшись с духом, пошел к главному входу в дом. Инспектор нажал на дверной звонок. Послышались шаги, и дверь приоткрылась.
– Я хотел бы поговорить со старшим инспектором, – сказал Халифа вышедшей к нему женщине.
– Полковник Мафуз сейчас никого не принимает, – холодно ответила она, особо выделив слово «полковник» – в этом звании Мафуз вышел на пенсию.
Женщина – домоправительница, как решил Халифа, – была немолода, смугла, в черном платье и тархе
[33]
.
– Может, хотя бы на пару минут? Я по очень важному делу, из Луксора.
– Вам назначили встречу?
Халифа отрицательно помотал головой.
– Нет, без предварительной договоренности это исключается, – словно отрезала она и стала закрывать дверь, но Халифа остановил ее, протиснувшись в образовавшийся зазор.
– Прошу вас, передайте ему, что здесь инспектор Юсуф Халифа, – сказал он решительным голосом. – И сообщите, что дело срочное.
Он окинула его недобрым взглядом и, запретив заходить за порог, удалилась внутрь дома.
Халифа оперся на дверную раму и закурил. Несмотря на постоянные стычки с Хассани, он по природе был неконфликтным человеком и остро переживал в подобных ситуациях. Однажды в университете Халифа заметил, что преподаватель допустил неточность, но говорить ему об этом в лицо, перед одногрупниками, было нелегко – он до сих пор помнил, как неловко чувствовал себя в тот момент. Точно такая же робость нашла на него и сейчас; он ощущал себя канатоходцем, до дрожи в коленях боящимся оступиться и упасть.
«Зачем я все это затеял?» – допытывался он у себя, втягивая сигаретный дым глубоко в легкие и рассматривая равномерно сгибающегося и распрямляющегося крестьянина с турией
[34]
на поле, которое он недавно проехал.
Женщина вернулась через несколько минут. Халифа был почти уверен в отрицательном ответе, однако, к его удивлению, она повела инспектора за собой, предварительно заставив выбросить недокуренную сигарету. Всем своим видом она давала понять, что полна возмущения.
– Полковник очень слаб, – коротко сказала домоправительница, пока они петляли по комнатам. – Его лишь позавчера выписали из больницы, и врач запретил ему волноваться.
Они вошли в просторную солнечную комнату с плиточным полом и свисавшим с потолка украшенным светильником. В дальнем ее конце, за стеклянными дверьми, открывался вид на цветущий сад.
– Он там, – сказала женщина, указывая в сторону сада. – Я принесу чай. Ни в коем случае не курите.
Она взглянула в глаза Халифе, чтобы убедиться, что он внял ее предупреждению, и удалилась из комнаты.
Халифа простоял некоторое время, разглядывая большую фотографию в рамке, на которой Мафуз пожимал руку президенту Мубараку, и направился в сад. За идеально подстриженным газоном, обрамленным рядами розовых и желтых роз, с берега реки выступал небольшой деревянный причал. На нем стояло кресло, защищенное от палящих лучей полуденного солнца тентом в бело-зеленую полоску. Инспектор наскоро прошептал молитву и уверенной походкой пошел к лежащему под зонтиком человеку.
