– Сабах эль-кхир .
– Хедива?
Короткая пауза, затем по-английски:
– Халифа. Ха-ли-фа. Предполагаю, это вы, инспектор Бен-Рой?
– Да, я, – ответил израильтянин, еле сдерживаясь, чтобы не добавить «докучливая ты мусульманская дрянь». Вместо этого он сделал глоток из фляжки.
Халифа почувствовал еще большую неприязнь к израильтянину, чем во время первого их разговора. Возможно, из-за того, что сейчас Бен-Рой застал его врасплох.
– Я надеялся, что вы объявитесь пораньше, – сказал Халифа, пытаясь не выдать своего замешательства.
– Позвонил как только смог, – мрачно отрезал Бен-Рой. Наступила тишина, и никто из них не хотел нарушать ее первым, боясь дать слабину. «Нельзя показать, что я завишу от него», – подумал Халифа, затягиваясь сигаретой. «Нельзя показать, что мне интересно», – подумал Бен-Рой и влил в себя изрядную долю водки.
Первым заговорил египтянин.
– Ну как, узнали что-нибудь? – спросил Халифа, плохо скрывая любопытство.
Бен-Рой довольно кивнул, почувствовав, что на первых порах он выиграл.
– Да, кое-что узнал, – важно сказал Арие, представляя, как египтянин сжимает кулаки от нетерпения.
Затем Бен-Рой скрестил вытянутые ноги на уголке стола и начал по порядку рассказывать все, что узнал о Ханне Шлегель: родилась во Франции, была узницей Освенцима, после переселения в Иерусалим работала в архиве «Яд Вашем», есть брат-близнец… Халифа то и дело обрывал его, засыпая разнообразными вопросами: «Где именно во Франции?»; «Какими архивами занималась?»; «Говорили ли вы с ее братом?». Бен-Рой отвечал резко и раздраженно, отчасти потому, что не терпел, когда его прерывают, но главным образом от сознания того, что вопросы были действительно обоснованными. Да, работу свою он до конца не довел…
– Слушайте, у меня было лишь два дня, а вы хотите, чтобы я разузнал все до мельчайших подробностей, – выпалил Бен-Рой, когда египтянин в очередной раз задал каверзный вопрос.
– Ну что вы, я все прекрасно понимаю, – снисходительно успокоил его Халифа, в душе радуясь, что чаша весов начала смещаться в его сторону. – Два дня – это, конечно, не срок. Особенно если есть другие дела.
«Урод!» – ругнулся про себя Бен-Рой и, отнеся телефонную трубку от уха, вытянул в ее сторону средний палец.
Однако, перейдя к рассказу о поджоге квартиры Шлегель, Бен-Рой почувствовал себя уверенней и уже с достоинством парировал вопросы египетского коллеги, отвечая подробно, спокойным, взвешенным голосом. Сначала он пересказал услышанное от госпожи Вейнберг, затем перешел к допросу Хани-Джамаля, поездке в аль-Амари и встрече с Майди. Говорил он медленно, особо подчеркивая важные подробности, которые ему удалось выцарапать у Майди: что поджог был заказной и что в квартире было много бумаг и странная фотография. В итоге Халифе пришлось смириться с тем фактом, что израильтянин проделал на удивление основательную работу, которой он бы и сам мог гордиться.
«Может, он и впрямь не такой тупой, как я думал, – подумал египтянин. – Грубый, неприветливый, ворчливый, но не тупой».
Израильский следователь хитроумно построил устный отчет, оставив напоследок, в качестве финального аккорда, самую важную деталь: кто именно заказал поджог квартиры Шлегель. Халифа настолько увлекся рассказом, что скорее всего и не задал бы такой вопрос. Когда же израильтянин произнес имя заказчика: «Гед или Гец», Халифа многозначительно присвистнул.
– Знаете его? – спросил Бен-Рой, неудачно пытаясь скрыть интерес к делу.
– Может быть, а может, и нет, – ответил Халифа. – У Пита Янсена был друг по имени Антон Грац, который тоже живет в Каире. Во всяком случае, очень странное совпадение.
Он задумался на мгновение, прикидывая, зачем потребовалось Грацу организовывать поджог квартиры Ханны Шлегель. В голову Халифе, однако, ничего не пришло, и он пробежал глазами наскоро сделанные записи.
–Тогда на лодке, по пути в Палестину, – произнес он после долгой паузы, – госпожа Шлегель сказала… – Халифа нахмурил лоб, пытаясь найти соответствующее место в записях.
– «Я всех их найду, – продолжил за него Бен-Рой, – чего бы мне это ни стоило. И убью их всех».
– Да. Так кого она имела в виду?
– Тех, кто пытал ее в Освенциме, полагаю, – мрачно ответил израильтянин. – Врачей-экспериментаторов. Ведь, судя по словам госпожи Вейнберг, несладко ей там пришлось.
Халифа поднес ко рту сигарету и сделал глубокую затяжку. До вчерашнего дня он практически ничего не знал об Освенциме, если не считать названия. Даже прочитав в Интернете изрядное количество материалов о концлагерях, он и сейчас с трудом верил, что все это было не кошмарной выдумкой, а самой настоящей реальностью. Газовые камеры, печи, опыты над людьми… Он сделал еще одну долгую затяжку и вспомнил змеевидный шрам на животе Ханны Шлегель. «Неужели это осталось после лагеря?» – спрашивал он себя. На секунду Халифа представил, как маленькую девочку раздевают догола, привязывают тугими ремнями к операционному столу и безжалостно, невзирая на ее крики и мольбы о пощаде, режут заживо. Он скривился от смеси отвращения и ужаса, постаравшись выбросить страшную картину из головы.
– Как вы думаете, Янсен мог быть одним из этих врачей? – спросил он. – Тех, кто проводил эксперименты?
Бен-Рой категорически отверг такую возможность:
– Из освенцимских врачей в живых никого не осталось. Одних казнили, других посадили в тюрьму сразу после войны. Правда, Менгеле удалось скрыться в Южной Америке, однако он умер тридцать лет назад. Не думаю, что Янсен был причастен к медицинским экспериментам нацистов.
Халифа немного расстроился, но почти не удивился: понимал, что такой вариант слишком очевиден, чтобы быть правдой, да и к тому же не проясняет многих вопросов. Удрученный, он откинулся в кресло и снова стал смотреть свежие записи. Бесспорно, информация была важной, хотя принципиально направления следствия не меняла. Впервые с начала работы над делом Шлегель у Халифы пробудился осторожный оптимизм – тусклый, дрожащий свет в конце туннеля. Надо идти вперед, искать новые факты, новые доказательства, говорил он себе. Надо в ближайшее время поехать в Каир и поговорить наконец один на один с Антоном Грацем. Но и порывать с Бен-Роем тоже никак нельзя. Приятного в общении с этим парнем было мало, скорее наоборот. Только выбора у Халифы не было; к тому же он не мог не признать, что работать израильтянин, когда захочет, умеет неплохо.
Бен-Рой же, с каждым часом все более втягивавшийся в расследование, терзался над проблемой – как не дать египтянину почувствовать, что ему тоже небезразлична разгадка дела. Как бы ни был находчив и прозорлив луксорский инспектор, он все равно оставался в глазах Бен-Роя лишь грязным лживым арабом.
– Я подумаю, что еще можно сделать, – скороговоркой произнес израильтянин, прервав затянувшуюся паузу.
– Хорошо, – сказал Халифа, удивившись инициативе до сей поры крайне неуслужливого коллеги. – Я пришлю факс с фотографией Янсена. И данные следствия, полученные к этому времени.
