Камохин изучил одежду бомжа, пытаясь отыскать какие-нибудь бирки или метки. Но то ли кто-то старательно все их спорол, то ли там, откуда явился бомж, было не принято маркировать одежду.
– Ты знаешь, от него совсем не пахнет, – сообщил Камохин.
Брейгель сделал вид, что страшно удивлен:
– Да ну? А какой аромат ты ожидал ощутить?
– Я серьезно, – быстро глянул на стрелка Камохин. – Бомжи подолгу не моются, а потому мерзко смердят. А этот совершенно ничем не пахнет.
– Ну, значит, он недавно принял ванну.
– Где?
– Да откуда мне знать? – поморщился Брейгель. – Давай лучше выбираться отсюда. А то только время попусту теряем.
– Попусту, говоришь?..
Камохин достал из кармана шинели бомжа квадратную металлическую пластинку и кинул ее напарнику.
– Бамалама… – сказал Брейгель. – Пакаль.
На пакале черного цвета была изображена зубастая, похожая на щуку рыба с высоким верхним плавником.
– Должно быть, бомж нашел его где-то на свалке, – предположил Брейгель.
– Должно быть, эта свалка кишит пакалями, – усмехнулся Камохин.
– У тебя есть другое предположение? – обиделся Брейгель.
– Эти бомжи на самом деле такие же игроки, как мы или «серые». Они тоже охотятся за пакалями.
Брейгель озадаченно поджал губы.
Конечно, можно было считать бомжей еще одной группой игроков, охотящейся за пакалями. Но тогда остается признать, что во Вселенной все только и заняты Игрой без правил. И лишь на Земле до начала Сезона Катастроф о ней ничего не знали.
– А какие у тебя доказательства? – спросил Брейгель.
– Пакаля тебе мало?
– Я же сказал, бомж мог найти его в куче мусора.
– Почему-то нам так не везет.
– Потому что мы не бомжи. И не роемся постоянно в мусоре.
– А как тебе это?
Камохин оттянул воротник на шее мертвеца. Так, что стала видна короткая цепочка с плоским медальоном.
– Это что такое?
Брейгель присел на корточки по другую сторону от трупа и подцепил цепочку пальцем.
Она состояла из металлических шариков, соединенных короткими, также металлическими стерженьками. Металл был серебристый, блестящий, но явно не драгоценный. Медальон по форме был похож на армейский – прямоугольник со срезанными углами. Но он был только один. Никаких надписей на нем не было. Зато имелась целая россыпь мелких, будто иголкой проткнутых отверстий.
Цепочка была настолько короткой, что снять ее через голову не представлялось возможным. Не мудрствуя, Брейгель зажал медальон в кулаке и как следует дернул. Голова мертвеца чуть приподнялась и снова ударилась простреленным затылком об пол.
Цепочка, как и прежде, опоясывала его шею.
– Бамалама… – произнес удивленно Брейгель.
И принялся протягивать цепочку между пальцами, стараясь отыскать замок.
Но замка не было.
Квестер сосредоточенно сдвинул брови, положил руку на лоб мертвеца, как следует прижал его голову к полу и еще раз дернул за цепочку. Все с тем же результатом.
– Ты решил оторвать ему голову? – поинтересовался Камохин.
Брейгель молча потянулся за рюкзаком, достал из бокового кармашка новенькие аккуратные кусачки с усилителем давления и, поднатужившись, перекусил-таки цепочку.
Направив фонарь вверх, квестер положил на него медальон. Дырочки засветились, как крошечные звездочки. Но никакой закономерности или осмысленности в их расположении не просматривалось.
Брейгель повернул фонарь так, чтобы Камохин тоже смог взглянуть на медальон.
– Понятия не имею, что это такое, – качнул головой квестер.
– Ясно. – Брейгель сунул медальон в тот же карман, где уже лежал пакаль. – Ну что, полезем выше?
Но Камохин не спешил двигаться с места. На него вдруг с новой силой накатило то же самое ощущение чего-то неправильного, что и на нижнем уровне. Игорь поводил фонариком по стенам. Он тоже отметил, что киберпауков здесь было значительно больше, чем внизу. Но дело-то было не в пауках. Вернее, не только в них.
Зачем бомж спустился так глубоко?..
Нет.
Правильнее будет спросить: как ему это удалось?
Он знал какую-то систему лазов, пронизывающую всю свалку? Все ее пространственные и временные пласты?..
Камохин посмотрел на мертвого бомжа. Затем снова перевел взгляд на стену.
С уровня тридцать седьмого года они перебрались сразу на пятьдесят второй. Оценка, конечно, весьма приблизительная – коляску выбросили не в том же году, когда и купили. Но все же… Где сейчас они находятся?
Камохин встал на ноги и подошел к стене. Он поднял руку, словно пытаясь коснуться чего-то эфемерного. И замер в таком положении.
– Игорь! – окликнул его Брейгель.
Взгляд Камохина, следуя за лучом фонаря, перескакивал с одного предмета на другой, пытаясь отыскать что-нибудь, что могло бы помочь ему датировать мусор, среди которого они сейчас находились.
Брейгель почувствовал серьезную тревогу за напарника. Никогда еще Игорь не вел себя так странно. Глядя на него, можно было подумать, что он находится здесь и одновременно где-то еще. В каком-то другом пространстве. Или – времени. Настолько далеко, что, протянув руку, можно было не коснуться его. Пальцы прошли бы сквозь его тело, как сквозь густой предутренний туман, оставляя едва заметные, тут же затягивающиеся разводы.
– Вот! – Камохин что-то выдернул из стены. – Вот оно!
Он повернулся к Брейгелю, держа в руке тонкую помятую книжку в бумажной обложке. На обложке был нарисован горящий автобус. И большие, будто тоже горящие буквы: «ПУТЧ».
– Библиографическая редкость? – деликатно осведомился Брейгель.
– Это книга о путче тысяча девятьсот девяносто первого года, – быстро сказал Камохин.
– Да, – осторожно кивнул Брейгель.
– Ее выкинули в мусор…
– Очень обидно, конечно…
– Да подожди ты! – взмахнул рукой Камохин. – Если мы нашли книгу о событиях девяносто первого года, значит, мы находимся еще выше! – Он повернул книгу горизонтально и приподнял ее на уровень лба. – А свалка была закрыта в начале нашего века! Получается, что мы сейчас находимся возле самой поверхности!.. Понимаешь?
Брейгель подошел к краю прохода, чуть подался вперед, наклонил голову к плечу и посветил вверх фонариком.
– Не может быть, – сказал он, вернувшись в исходное положение. – До поверхности еще о-очень далеко. Прикинь, мы сейчас только на уровне колена этого восьмого чуда света, – кивнул он на статую.
