– Сколько лет трахаются, а до сих пор друг другу не надоели, – задумчиво сказал Эван.
Дебби вспомнилась сцена в зоопарке: устроившись на скамейке, парень положил голову на колени девушки. Эван остался в машине, а ей велел подобраться к ним поближе. Дебби присела на скамейку напротив, но ничего интересного не услышала. Они почти не разговаривали, и посторонним в их мире места не было.
– Настоящая семья.
– Что?
– Они – любящая семья… – Дебби поняла, что ее слова звучат чересчур завистливо, и сделала холодно-непроницаемое лицо, совсем как перед парнями в баре: «Смотреть – смотри, а руками не трогай». Эван уставился на нее так, будто она сказала нечто гениальное. Впервые за все утро вниманием удостоил! Дебби покраснела. Глупо! – Ну что?
– Ничего, ровным счетом ничего, – покачал головой Макганн.
Открыв дверцу серебристого внедорожника, парень бросил сумку на пассажирское сиденье и сел в салон. Брюнетка изящно, как кинозвезда, качнула бедрами и отступила к дому. «Форд» тронулся, и девушка, улыбнувшись, скрылась за дверью. Макганн смотрел вслед «эксплореру», но машину не заводил.
– Мы будем за ним следить?
– Нет, – покачал головой Эван.
– Почему?
– Потому что. – Макганн едва заметно улыбнулся, с тем опасным выражением на лице, от которого у Дебби всегда кружилась голова. – Я только что придумал, как разбогатеть и отомстить одновременно.
Глава 9. Под дождем воспоминаний
Совсем рядом прогремел поезд надземки, летящий по кольцу. Дэнни вышел из библиотеки имени Гарольда Вашингтона на старую, потемневшую от дождя автостоянку. С восьмого этажа глядели позеленевшие от времени горгульи – воплощения его сомнений и неуверенности. Среди многочисленных мыслей, борющихся за внимание Дэнни, ярко выделялась одна.
Зря он сюда пришел!
Зачем он пораньше закончил работу, приехал в центр, заплатил бешеные деньги за парковку и три часа просидел над материалами о тюрьмах? Почему? Из стыда? Из чувства вины? Из собственной дурости?
Правы те, кто утверждает, что знания нужно получать из первоисточника. Ни одна книга не передаст чувства щемящего одиночества, с которым просыпаешься в трехметровой камере, или ужаса, намертво въедающегося в душу. С последней отсидки прошло почти десять лет, но Дэнни иногда путал звон будильника с сигналом к перекличке, а по ночам с трудом приходил в себя после заслонявшего реальность кошмара. Знания из первоисточника дорого стоят.
Информация из вторых рук порой ужасает не меньше. Устроившись за одним столом с бомжом, дремавшим над стопкой неоткрытых книг, Дэнни изучал публикации, от которых выть хотелось. Данные министерства юстиции кого угодно напугают. В США почти два миллиона заключенных, больше чем в любой другой стране мира, больше, чем в России! В некоторых штатах на тюрьмы уходит больше денег, чем на школы. «Международная амнистия» осудила американскую систему уголовных наказаний.
Страшная статистика: семьдесят процентов заключенных неграмотны, двести тысяч – психически больны. За решетку попадает каждый четвертый афроамериканец, причем на более долгий срок. Вдобавок во многих штатах бывшие заключенные лишаются гражданских прав. Например, в некоторых южных штатах тридцать процентов цветного населения не имеют права голоса.
Хорошо, что Эван не цветной. Повезло!
Дэнни запрокинул голову, подставляя лицо под ласковые капли дождя. Вообще-то он неплохо разбирался в своих мыслях, но никак не мог понять, из-за чего он сегодня пришел в библиотеку. Из чувства вины? В чем он виноват – в том, что много лет назад бросил приятеля? Он вспомнил лицо Эвана в ломбарде – выражение садистского удовольствия, словно какая-то темная сила вырвалась на волю. Нет, он не виноват в том, что сбежал из этого ада. Дэнни дорого отдал бы за возможность изменить прошлое: не совершать ограбления, не видеть растекающейся по полу крови, не слышать жутких стонов. Да, он виноват, что участвовал в налете на ломбард. Но ведь не из-за этого он сегодня сюда приехал!
Картер прислонился к мокрой кирпичной стене. По Стейт-стрит проплывали такси, рассекая отражения фар на мокром асфальте. Дождь выгнал бездомных из парка, и они сбились в кучки под полотном надземки. Через дорогу студенты Коламбиа-колледжа с радостными воплями носились по лужам. Смех звучал так молодо и заразительно, что сердце Дэнни болезненно сжалось. Жизнь продолжается.
Вот что главное!
Жизнь продолжается. Но в один прекрасный день тебя под конвоем и в наручниках посадят в автобус с решетками на окнах и повезут мимо людей, спешащих домой, на обед, на работу. Для нормальных людей ты перестал существовать. Тюрьма – это изгнание. Дэнни знал об этом и из первых, и из вторых рук. Тюрьма – это рутина и томительное ожидание. Каждую секунду понемногу сползаешь в пропасть, где только насилие вносит разнообразие в череду неотличимых друг от друга дней.
Да, они выросли вместе, но, как только Эван Макганн нажал на спуск пистолета, их пути разошлись. Воспоминания о страшной ночи повергли Дэнни в привычное смятение. Он до сих пор не мог с уверенностью сказать, выстрелил бы хозяин ломбарда или нет. Скорее нет, хоть и был опытным стрелком. Во всяком случае, Макганн не имел права мучить его, избивать девушку до полусмерти. Дэнни занимал только один вопрос: «А вдруг Эван действительно спас мне жизнь?»
Все может быть. Наверное, именно потому он пришел сегодня в библиотеку. Однако, вглядываясь в темное дождливое небо, Дэнни понял, что дело не только в этом.
Им двигал страх.
Все эти годы, думая об Эване, он вспоминал сцену в ломбарде: перекошенное лицо, сумасшедшие глаза. Безумец, утративший остатки разума и человечности, в любую секунду готовый нажать на спусковой крючок – Эван Макганн, который в минуты просветления был приятелем, сообщником, другом детства, не раз выручавшим из беды.
Вот в чем дело. Дэнни совершенно забыл, что время меняет людей. Эван изменился. Семь долгих лет в кошмаре тюрьмы строгого режима сделали его в два раза мускулистее и в три раза молчаливее. Он приспособился к миру, где скрываются самые опасные хищники.
Подняв воротник, Дэнни поспешил по залитой дождем улице.
Чем это чревато?
Глава 10. Не отводя взгляда
Черные потрепанные ботинки Дэнни узнал сразу. Эван надел их в роковую ночь семь лет и целую вечность назад. Стальные набойки и жесткая подошва производили куда больше шума, чем его любимые кроссовки. Однако сейчас Картера волновало совсем другое: черные ботинки возлежали на кухонном столе в его квартире.
Старомодные ходики на стене тикали слишком громко. Вспомнились вестерны: гробовая тишина перед началом перестрелки. Он бросил сумку на табурет, ключи – на кухонный шкафчик и как можно спокойнее сказал Эвану: «Будь как дома». От избытка адреналина дрожали пальцы, но отступать было поздно. Страх чуют не только собаки, у преступников обоняние не менее острое.
