– Да как тебе сказать… От старой привычки так просто не избавишься.
Дэнни кивнул и пригубил виски, обжегшее горло.
– Сколько у тебя детей?
– Девять, представь себе.
– Я же ирландец, – усмехнулся Дэнни.
– Ну, тогда будь здоров!
Они чокнулись и залпом выпили. Макклоски жестом попросил девушку повторить. Она подошла с бутылкой, и на крыле носа у нее сверкнул маленький алмазный гвоздик. Девчушка улыбнулась и разлила янтарный напиток в стаканы с толстым дном.
– Можно вопрос? – поинтересовался Дэнни. Юная барменша с подозрением прищурилась, но утвердительно кивнула. – Что это за музыка?
– Если раздражает, могу поставить беспонтовую нудятину, которая у нас обычно играет.
– Нет, мне нравится. Как стиль называется?
– Трип-хоп с элементами стиля даб.
Дэнни подмигнул своему спутнику:
– Было время, когда и одного слова хватало.
– Ты бы знал, что мои дети слушают!
– Можно мне спросить? – обратилась к Дэнни девчушка, поставив бутылку на стойку.
– Конечно.
– Вы тут разборок устраивать не собираетесь? На всякий случай предупреждаю: у нас есть пушка за стойкой.
Дэнни искренне удивился:
– Какие разборки? Мы по стаканчику пропустим, и все. – Его охватило предчувствие беды. – А в чем дело?
– Вон тот здоровяк как вошел, так глаз с тебя не спускает.
Шею свело. Из кассетника женский голос вкрадчиво шептал что-то про черные цветы, распускающиеся во мраке ночи. Дэнни медленно обернулся.
У дальней стены в боксерской стойке стоял Эван. Даже на расстоянии сквозь завесу дыма, среди взрывов хохота Дэнни физически ощутил его взгляд, как удар такой силы, что стакан дрогнул в руке, расплескивая виски по рубашке. Бесконечно долго приятели смотрели друг на друга. Эван двинулся к стойке.
– Знакомый? – спросил Макклоски, сохраняя самообладание.
Мысли неслись в бешеной скачке. Откуда здесь Эван? Что делать? Познакомить его с Макклоски? Притвориться, что его не существует? Что за тип приближается к стойке и откуда он знает Дэнни Картера?
– Все в порядке, – неуверенно отозвался Дэнни.
Вот и Эван! Тюрьма резче и грубее обозначила черты лица, тело стало крепче и жилистее. Под водолазкой бугрились мускулы, вьющиеся волосы были аккуратно подстрижены, зачесаны с висков назад. В темных глазах зияла холодная пустота.
– Сколько лет! – бодро произнес Дэнни, хотя сердце так и стучало.
Эван скользнул взглядом по Макклоски, и Дэнни повернулся к прорабу:
– Джим, дай нам минутку. Эван – мой старый приятель.
Прораб выпрямился, расправил плечи.
– Приятель?
– Да, конечно.
Макклоски неохотно поднялся.
– Тогда я, пожалуй, пойду. Жена заждалась.
– Спасибо за угощение! – кивнул ему Дэнни, не отрывая глаз от Эвана. Прораб направился к двери. Страшно захотелось окликнуть его, вернуть, но интуиция требовала держать марку. – Ну, пивка?
– Дэнни, ты ничуть не изменился. Склизкий, как понос! – Оттолкнув табурет, Эван облокотился на стойку. Да, он в прекрасной форме: ничего лишнего, в каждом движении сквозит скрытая сила и упругая мощь.
Внучка бармена принесла пиво и виски, вопросительно взглянула на Дэнни. Он сделал вид, что не заметил. Привычный кошмар вернулся: только что жизнь шла своим чередом, как вдруг, без предупреждения, в ней возник друг детства и бывший сообщник. Как себя вести? Страха не было, скорее ощущение того, что он балансирует на лезвии ножа, как в свое время «на деле», когда ситуация могла сложиться по-любому. Иногда, стоя в чужой гостиной с карманным фонариком в руках, он четко ощущал, что доля человеческая не начертана в небесных скрижалях: судьба – это узкий и шаткий канат, протянутый над бездной. Один неверный вздох – и потеряешь равновесие.
– Дэнни, как поживаешь?
– Отлично, просто замечательно.
– Неужели? – насмешливо спросил Эван. – Друзей не забыл, миллионер?
Дэнни с облегчением улыбнулся. Разговор складывался лучше, чем он предполагал. Даже весело: этакая словесная дуэль с шутками и подколами.
– Забудешь тебя, как же. Купить тебе дом по соседству с мэром?
– Мы с Дейли из Бриджпорта почти одновременно переехали, только в разные места.
– Я тоже переехал, – заявил Дэнни. – В Норт-Сайд.
– Честно?
– Честно.
– От дел отошел?
– Да.
– Очень жаль. – Эван отпил пива.
«Было бы о чем жалеть!» – подумалось Дэнни, но вслух он этого не сказал и протянул стакан виски Эвану:
– Будь здоров! За свободу!
Они чокнулись. Дэнни не верил, что глаза – зеркало души, но что-то во взгляде Эвана говорило, что они больше не закадычные друзья. Вряд ли Макганн случайно оказался в баре. Так и подмывало спросить, однако Картер решил, что все знать совсем не обязательно: от ответов никуда не денешься. Обоюдная ложь иногда полезна.
– Подруга у тебя все та же? С которой вы тогда серьезно начинали?
– Да. Карен.
– Впечатляет. Поздравляю!
– Спасибо.
– Я, кажется, ее видел! – Эван достал пачку «Винстона», щелчком вышиб сигарету и щелкнул серебряной зажигалкой «Зиппо». – На суде.
Сердце замерло.
Дэнни хотел прийти на суд из солидарности, но это было глупо и чересчур рискованно. Поэтому он приготовил ужин, открыл бутылку вина и попросил Карен о величайшем одолжении в жизни. Вообще-то ее старшие братья – крутые ребята, с окружной тюрьмой знакомы не понаслышке, поэтому ситуацию Карен представляла. Дэнни был уверен в том, что она откажется, но девушка, задумчиво посмотрев на горящие свечи, тихо, почти шепотом, спросила, навсегда ли он завязал.
До тех пор Дэнни и сам не знал. Карен – дочь итальянца и ирландки, барменша, которая рассчитывала стать хозяйкой бара. Она знала о его прошлом и все-таки с надеждой смотрела в будущее. Стоило ей задать этот вопрос, как Картер принял окончательное решение.
Дэнни поклялся, что с прошлым покончено, и Карен пошла на суд. Она слушала показания владельца ломбарда, прикованного к инвалидной коляске, вглядывалась в фотографии несчастной девушки с заплывшим глазом и сломанным носом. Патрульные рассказали, что едва успели спасти бедняжку. Когда все закончилось, побелевшая Карен дрожащим голосом поставила ультиматум: малейший срыв – и они навсегда расстанутся.
Семь лет спустя парень, которого она видела на скамье подсудимых, сидит перед Дэнни с непроницаемым лицом и называет ее по имени.
