…Будет ли тогда война?
Он обернулся, и Аргентайн уже ждала позади него. Одинокая, беззащитная, она подняла руки, словно могла остановить его медленное голодное наступление одной лишь силой воли…
Ружье выпало у него из рук, когда грудь его начала вздуваться и разрываться, обнажая бархат, красный, как кровь; судорога свела его лицо, и музыка взвизгнула, когда чья-то рука стала вылезать, разрывая плоть, у него изо рта… когда тело его взорвалось, разбрасывая вокруг ошметки мышц, — так, сброшенный с высоты, разбивается на сотни осколков фарфор.
Какая-то женщина, тоже с серебряными волосами и в красном бархате, пробивалась наружу из его горла, извиваясь, как змея; она выползала из мужской кожи, содрогаясь всем телом, чтобы избавиться от нее, и по мере того как кожа сползала на пол, женщина отбрасывала ее от себя. Я наблюдал, как Аргентайн подошла к Аргентайн, волнообразно покачиваясь, как море при легком ветре. Женщины, проходя мимо друг друга, словно зеркальные отражения, подняли руки, посылая воздушные поцелуи, и Аргентайн запела последний куплет песни…
Если ты — женщина, и я — мужчина… сегодня вечером — по другую сторону жизни…
Толпа испускала вопли, ее голос пульсировал внутри музыки, как новая звезда… когда Аргентайн появлялась и исчезала, проходя — сквозь занавес синтезированной реальности, шаманские выкрики и аплодисменты — к помосту, в пространство, чудесным образом открывшееся между Дэриком и мной. Музыка откатывалась вглубь сцены, замирая; паутина с висящими в ней жертвами теряла очертания, истончаясь и растворяясь в воздухе.
Я воззрился на Аргентайн, едва веря, что она — рядом со мной. Аргентайн оглянулась на меня, сощурилась, в глазах ее промелькнули разом испуг и узнавание, когда она поняла, что уже видела меня. Когда она поняла, как и все остальные, кто я такой.
— Аргентайн… волшебно… — пробормотал Дэрик. Он обнял ее, целуя в губы, шею, грудь… заявляя свои права на нее и все то, чем она была секундой раньше, на все, что она сотворила. Ошибиться насчет его чувств и претензий было невозможно. Аргентайн не сопротивлялась, прижимаясь к Дэрику, словно желая раствориться в его теле, превращая поцелуи в продолжение мистерии и все еще излучая пылающую энергию своего действа. То, что проникло в мой ослепленный мозг потом, удивило меня не меньше, чем мистерия: Аргентайн и в самом деле хотела Дэрика, хотела ощутить прикосновение его губ на своей коже, и именно ее собственное наслаждение притягивало магнитом их тела, удлиняя поцелуй.
Я, как и все в клубе, смотрел на них, чувствуя, как огонь Аргентайн пылает в моем теле, клубится, меняя облик, мечется, становясь все жарче. Возбуждение Дэрика, мое собственное… Я медленно начал осознавать, что из каждого, кто наблюдал сейчас за ними, исходит скрытый, никому невидимый и неизвестный, целый поток ощущений и что только я мог влиться в него. И я влился — голодный, алчный, не в состоянии остановить себя… зная, что в то же самое время они знали, что я знал, и хотели, чтобы я знал, и им это ужасно нравилось…
Наконец Дэрик и Аргентайн разорвали поцелуй, вызвав свист и протестующий вой публики. Джиро изумленно глазел на все это, сознанием находясь где-то между благоговейным страхом и паникой. Дэрик смотрел на меня в упор, ухмыляясь и одной рукой притягивая Аргентайн к себе.
— Как тебе нравится шоу? — спросил он, имея в виду не только мистерию.
Я улыбнулся, откидываясь в мягкое ложе подушек. Сейчас, когда я расфокусировал мозг, я мог чувствовать целую комнату: прилив похоти, жар, напряжение, дикую энергию… чувствовать, как все это (устремляется, как в воронку, обратно ко мне по невидимому проводу контакта. Голова моя превратилась в пульсирующую звезду. Я выпустил, ничего не изменив, немного этого кожесдирающего огня в Дэрика, Аргентайн, в мозг каждого сидящего за столом, предлагая им почувствовать мое наслаждение. В ответ я получил хихиканье, чье-то прерывистое дыхание и отдачу ошеломленного недоверия. Взгляды вновь сосредоточились на мне. Все хотели большего. Слизняк даже перестал есть, вытаращившись на меня. Я открыл себя для них, почувствовав, как отхлынули, словно морской отлив, и замерли где-то вдалеке сигналы, когда я опустил жалюзи в мозгу, выключая связь. Из горла Дэрика вырвался придушенный смешок. Ненасытное желание запретного прикосновения расползалось по его телу… ужас сдавливал, сжимал его до тех пор, пока это желание не превратилось в нечто вроде вожделения…
Внезапно вспомнив о Джиро, я разорвал контакт с Дэриком. Мальчик пялился на меня, кадык его судорожно дергался. Он был напуган больше Дэрика, но отчаянно старался выказать несуществующее удовольствие, старался быть как все.
Я хотел было сказать ему что-нибудь, но Аргентайн, отлепившись от Дэрика, стала приближаться ко мне, глядя на меня с напряженным вниманием. Она увидела меня впервые.
— Это было невероятно, — ее горячий шепот обжег мой слух. Аргентайн засмеялась, тряхнув головой, распуская серебряную гриву волос. Я чувствовал, как удовольствие расползается по ее телу, чувствовал, что она возбуждена ощущением вывернутых наружу мыслей, что она хочет снова почувствовать, как чужой мозг пропускает свои щупальца сквозь ее собственный. Я бережно провел по ее мозгу образом, и Аргентайн задрожала.
— Я опустошена… — выдохнула Аргентайн; ее голос ласкал меня — словно нежные теплые пальцы касались кожи. — Ты как шелк. Теперь всю оставшуюся жизнь, получая информацию, я буду чувствовать себя так, будто по моим мыслям трут наждачной бумагой. Ты разрушил меня одним касанием… — Аргентайн вытянула руку и погладила меня по щеке. Хотя она говорила и не совсем серьезно, рука Дэрика капканом вцепилась в ее запястье, отдергивая Аргентайн от меня. Она кинула на Дэрика быстрый взгляд, в котором светилось скорее удовольствие, чем досада, и уселась поудобнее, поджав ноги в колючих ботинках.
— Любовь моя, ты привел его сюда. Так дай же нам насладиться. Здесь, на Земле, псионы для нас как инопланетяне.
— Почему? — спросил я, смутно понимая, что здесь, внизу, где никого ничем не удивишь, телепат не должен быть чем-то уж из ряда вон — каким казался им я.
— Это — Земля, — сказал Дэрик с кривой от злости улыбкой. — Псионы… ну, они — аномалия. — Дэрика перекосило. — Им мешают оседать здесь. Они могут испортить, загрязнить родословную. — Дэрик отвел глаза, чтобы не встретиться со мной взглядом, когда в нем вдруг зашевелилась паранойя.
Моя ярость, пробив контроль, выплеснулась в мозг и, пробежав по рецепторам, ударила в Дэрика. Сидящие за столом люди дернулись и пооткрывали в изумлении рты… Раздался нервный смех. Дэрик потер глаза, затряс головой и посмотрел на меня. Мне захотелось скрыться куда-нибудь от его сумасшедшего напряжения. Но теплота обратной связи одобрения и благодушного расположения остальных растворила мое бешенство и разжижила негодование. Я не мог сортировать свои мысли и сдерживать их… И меня даже не заботило, что что-то идет не так.
— Ты использовал это когда-нибудь? Пробовал ли, так сказать, воткнуть вилку в розетку? — спросила Аргентайн, снова вытягиваясь ко мне, пристально глядя в меня своими медными глазами. — Подключался когда-нибудь к симбу как его звено? Может попробуешь?
