Оглянувшись, Страйгер посмотрел туда, откуда только что пришел. Сострадание и удовлетворение — вот все, что он чувствовал. Один из его подопечных, в которого Страйгер вложил деньги, стоял на противоположной стороне площади. Страйгер собственной персоной пришел сюда, чтобы самому увидеть, какой работой тот занимается. Это была единственная причина визита. И только эта мысль занимала его сейчас. Ни голосования в Конгрессе, ни вакансии в Совете, ни геноцида в башке у него не было… Я наблюдал, как Страйгер исчез в кишке туннеля, а внутри у меня расползалось что-то вроде оцепенения. Когда-то Страйгер хотел вершить благое дело. Может быть, какая-то его часть до сих пор хотела этого. Я попытался представить Страйгера таким, каким видели его остальные: контролирующим деньги и власть и использующим их только во благо человечества. После таких мыслей я почувствовал себя мерзко. Выйдя из укрытия, я окунулся в толпу.
Одни продавцы выставили лотки, другие — просто расселись на мостовой с едой и напитками, разложив товар, который движущаяся толпа огибала, как водный поток огибает камень. Визгливые крики и орущая музыка перекрывали глухое журчание вопросов и бормотание ответов — вокруг заключались сделки. Аргентайн предупреждала, что время от времени на площади появляются легионеры, чтобы поддерживать должный порядок. Сейчас никого из них не было. Да и в любом случае, это как в Старом городе: их забота — появиться и исчезнуть. Под водой легионеры — не в своей стихии. Слишком глубоко для них. И в прямом и в переносном смысле. И они это понимали. Здесь вы могли делать или покупать все, что вам вздумается, если только вы делаете это не в одиночку.
Я вынул левую руку из кармана и взялся за воротник: знак, что я ищу наркотики. Собравшись с духом, я нырнул в это море странных личностей, охотников и отщепенцев. Я сразу заметил других «страждущих», точно так же схватившихся за ворот. У некоторых из них костяшки пальцев побелели от напряжения. Здесь можно было увидеть руки, заложенные за спину, руки, сжимающие запястья, руки, прижатые к бедру, — все они посылали самые разные сообщения тем, кто был заинтересован принять их. Если вы не знаете кодов, вы можете слоняться здесь часами, но так и не получить ни от кого ни единого ответа. Здешние знаки отличались от тех, которые знал я: они были изысканнее, и их было труднее уловить. Подглядывая в мысли прохожих, я сопоставлял коды с их значениями, запоминая все как следует. Если я грубо ошибусь, этого могут и не заметить, но уже вторую ошибку могут и заметить…
Я едва увернулся от огромного, размером с лошадь, человека, который вел за собой на цепочке полуобнаженного «погорельца», вероятно проигравшего лошади в кости.
Один за другим посредники подходили ко мне, предлагая обычное уличное дерьмо. Все они в ответ на мою просьбу мотали головами. Любой из них знал имена, которые мне советовала называть Аргентайн, — имена тех, с кем Дэрик вел дела, но ни один из посредников не признался в этом. Некоторые из них, услышав мой вопрос, разворачивались и быстро отходили, точно я был ядовитым; но другие молча отворачивались, чтобы проверить по своим каналам. Никто не поверил бы мне на слово: они не могли читать мои мысли. Дэрик обычно встречался с продавцами в Пургатории… на нейтральной полосе между своим и их мирами. Сами продавцы не стали бы кружить в этой толпе. Так что мне оставалось только ждать и надеяться, что кто-нибудь из них заинтересуется и пошлет за мной.
Я продолжал курсировать по площади, отгоняя карманников, попрошаек и мелких продавцов, старающихся продать мне то, что я не хотел покупать. Тощий — кожа да кости — мальчишка с сопливым носом и безобразным шрамом поперек глаза и тащившаяся за ним маленькая девчонка, еще худее его, захныкали и повисли у меня на рукаве. «Пожалуйста, мистер, ну пожаа-алуйста…»
Сначала я хотел уйти, но остановился, нащупав в карманах леденцы, которые я всегда носил с собой — привычка, оставшаяся с того времени, когда мои запястья были такими же худыми, как у этого парнишки. Я вынул горсть леденцов и отдал ему. Он тут же испарился, но не успел я и шага ступить, как на его месте возник еще один пацан, еще один и еще… пока я не опустошил все карманы. Увидев, что конфеты закончились, попрошайки исчезли, бросившись на поиски новых «мистеров» с новыми леденцами.
Существуют дыры, которые никогда нельзя заполнить, даже если твой денежный ручеек никогда не высыхает.
Я взглянул на браслет и выругался, увидев, который час. Я задрал голову, но смотреть было не на что: высокий свод на фоне моря был невидимым. Небо, отражающее свет звезд, а проще говоря — уличных ламп, было окрашено в сочный темно-зеленый сдает. В подобных местах свод — потолок ваших надежд. Выше — нельзя. Интересно, какой кажется Пропасть сверху странным морским тварям, плавающим снаружи? Как-никак, у меня имелся браслет, а в такой толпе это кое-что значило. На браслет я поставил блокиратор, поскольку хорошо знал, как легко расстегнуть обычный замок.
Прислонившись к фонарному столбу на краю площади, я потряс онемевшей рукой. Напряжение вымотало меня; секунда за секундой, моргнув, исчезали в прошлом, и с каждой секундой я все больше и больше убеждался в том, что моя тактика ведет меня в никуда. Где-то в одной из этих улиц, за какой-нибудь дверью, защищенной надежнее, чем большинство командирских офисов, некто сидел в своей подпольной лаборатории и делал то, что мне было нужно. Может, кто-то даже хотел предложить мне это. Я стал размышлять о том, почему никто из посредников не возвращается. Может, в Пропасти происходит что-то такое, что мешает мне получить наркотик и о чем Аргентайн не знала? Может, они заметили, что я ошибся в коде? Или какие-то местные секреты? Сбой в их системе?
Я хотел выяснить все до конца. Правда, если мои предположения верны, то соваться в эти странные зеленые улицы в одиночку — самое последнее дело. Может быть, мои действия привлекут внимание нужных людей. А может, как раз ненужных. И почему, черт побери, никогда ничего нельзя сделать просто?.. У меня опять начала болеть голова. Я прижал пальцы к вискам, пытаясь остановить боль.
— Эй! Трахальщик, идем с нами! Мы дадим тебе все что ты хочешь, и даже больше…
Я поднял голову и отпрянул, когда шайка из полудюжины бандитских шлюх окружила меня. Вонь кожи и аромат мочи вывернули мой желудок наизнанку. Их главарь прижала меня к столбу, ощупывая усеянными железными шипами пальцами мою промежность.
— Тебе нравится скакать на взмыленной лошадке? А, детка? — Ее пальцы стиснули мои яйца.
От боли я выругался и оттолкнул ее руку.
— Осади. Я не просил секса. Я ищу кое-что другое.
— Тогда почему ты просигналил, что тебе нужен секс? А, конфетка? — Бандерша, повторив мой жест, потерла виски и схватила меня за куртку. — Я просекла: ты хочешь сыграть в недотрогу, детка?..
Резко притянув меня к себе, она хлестко ударила меня по щеке.
Я ответил ей тем же и тут же понял, что зря: шлюхи грозно надвинулись на меня. Руки в железе и коже вжали меня в столб, а главарь снова отвесила мне пощечину, и еще одну, и еще… Ошеломленный, я тяжело сел в кучу мусора, и меня отпустили. Главная шлюха выдернула из старого патронташа футляр губной помады. Скривив рот, она открыла футляр и мазнула — крест-накрест — мне по губам. После чего, хмыкнув, в сопровождении подружек растворилась в толпе.
