А как нас гоняли! Морпехов, наверное, еще до того, а вот нас… Саперы в тылу подобие немецкого ротного укрепленного пункта построили, и мы учились до автоматизма, чтобы быстро и четко: кому куда бежать и что делать, кто фрицев в траншее чистит, кто верх держит, и чтобы друг друга не пострелять и ни одного фрица не пропустить. Ну и, конечно, назубок знать, где у фрицев по уставу пулеметные точки, мины, где укрытия для личного состава, где командный пункт. Как комбат наш повторять любил, «тяжело в ученье, легко в бою». И пуля, конечно, дура, от нее случайной никто не застрахован — но вот если прицельные все мимо пролетят, ты своего фрица раньше убить успеешь. А как политрук учил, если каждый наш боец по одному фрицу убьет, завтра война кончится, потому что у Адольфа солдаты закончатся тоже.
Нам еще трофейное немецкое кино показывали учебный фильм — как они своих солдат готовят против наших танков. Честно скажу, не впечатлило. Сказано было, что снимали там не реальный бой, а своих же переодетых, так они откровенно подставлялись и подыгрывали, и в итоге на экране горели и взрывались наши тридцатьчетверки и падали фигурки в нашей форме. Зато когда после комбат спросил, а какие ошибки там с «нашей» стороны вы заметили, так отвечать спешили все:
— Артиллерия огонь прекратила слишком рано. При той скорости атаки, могла бы стрелять до последней минуты, когда до их окопов метров сто-двести.
— Взаимодействия никакого не было, их пулеметы «наших» от танков отсекают, а танки этого будто не видят, стреляют куда-то вдаль.
— А чего это танк у самой их траншеи остановился и будто ждал, когда к нему с минами подползут?
— Двигались, как заторможенные, вместо стремительного рывка вперед — гранаты в траншею, и врукопашную!
— Тащ командир, ну не бывает так! Чтобы танк едва вполз к их окопам, остановился, и его по-разному жгут или взрывают!
— А гранаты противотанковые у них где? Чего они там все с минами бегают? Чтобы в атаке на танк запрыгнуть и мину под башню положить — ну не сделать так в настоящем бою!
Я-то в лишь в октябре сорок второго на фронт попал. Потому потрясло меня, как и всех, когда встал наш комбат и сказал:
— А в сорок первом наши воевали именно так! Вот отчего немцы сумели до Волги дойти — и отчего теперь мы назад их гоним. И не остановимся, пока Берлин не возьмем! Мало одной храбрости для победы, надо еще уметь воевать. А умения никогда слишком много не бывает — потому, товарищи бойцы, сейчас обед, полчаса отдыха, и будем снова штурмовать «немецкие» окопы, на этот раз вместе с танками. Если бы нас так перед войной гоняли, немцев бы до Москвы и Сталинграда не пропустили, и не пришлось бы теперь кровью платить, нашу землю возвращая. Да, тяжело в учении — но надо, мужики!
Ну а война — пока тишь да гладь, все сыты и довольны, что еще? Днепр здесь широкий — больше чем верста. Вместо нейтралки — вода. Мы до фрицев достать не можем, они до нас: на такое расстояние и снайпер вряд ли в цель дострелит — ну, если столбом не стоять. И внезапной атаки точно ждать не приходится, как и визита их разведки. Ночью ракету пустить — и лодка будет как на ладони; ну, а вплавь и ныряя целую версту, в обмундировании, с оружием и боеприпасами — ну не бывает такого! В общем, на передовой, как в тылу, спокойно. Было — до недавних дней.
Что что-то намечается, и именно на нашем участке, мы недели две как заметили. Сначала начальство, причем незнакомое, по нашим траншеям и НП ходит, смотрит, что-то отмечает на карте. И что характерно, нас после гонят в очередной раз «немецкие траншеи» штурмовать. Затем прибыли морпехи. Кусок берега отгородили, что там делали — неизвестно, только вечером нам объявили наши же командиры: ночью морская пехота на тот берег пойдет в разведку — вплавь, так что когда назад будут, вы их не постреляйте, из воды сейчас вылезти могут лишь наши. Погода испортилась слегка, дождик моросил, видимость хуже — тут на реку и не смотришь почти совсем. И стрельбы никакой не было, тихо все — я бы тоже не знал, чем кончилось, если бы они, возвращаясь, прямо на наш взвод не выплыли. Мы знали, конечно, что свои, но для порядка, увидев, что шевелится на поверхности что-то, уже не скрываясь: «Стой, кто идет?» А нам в ответ пароль обусловленный, «Волга», и: «Лучше бы помогли, сухопутные, дайте на берег выйти!» Это они, оказывается, по поверхности фрица связанного тащили, вот почему мы их и увидели. Сами все в резине, за спиной что-то вроде железного ранца со шлангами к лицу, на ногах ласты, и автоматы хитро так завернуты, что можно под воду. Тут другие морячки по берегу прибежали, фрица у них приняли, помогли снаряжение снять — и в тыл отбыли. Наши после того случая стали на реку больше поглядывать — а если и от фрицев такие вылезут? Хотя моряки успокаивали — сейчас тут таких, как мы, точно нет.
А два дня назад завертелось. Я теперь понимаю, что те, кто раньше тут побывал, это, как раньше говорили, квартирьеры, рекогносцировщики, а наверное, и командиры и комендачи прибывающих частей — уже место присмотрели, и дорогу тоже, прикинули заранее, что, как, куда — тогда сами войска очень быстро развернуть можно. Первыми прибыли связисты — ну, я так тогда подумал — здоровенные фургоны с антеннами, встали поодаль. Антенна интересная — и крутится. Почти сразу после — зенитчики. У нас в дивизии только автоматы калибра тридцать семь, а тут и такие же, и солидные — восемьдесят пять, и не одна батарея. Еще артиллерия, и морпехи, и саперы… К берегу пути расчищают, и тоже не один съезд к самой воде. В общем, все вдруг оказалось буквально забито войсками — просто стать негде. Но места заранее были распределены, как в театре, потому вновь прибывающие четко проходили туда, где им быть положено. Вот танки идут — много, новые Т-44, - и тяжелые самоходки, и легкие «барбосы», да только какие-то чудные — ну, представьте, как будто к самоходочке нос и корму корабля прирастили. И у танков что-то сзади прилеплено: какие-то короба, вперед наклоненные. А затем вообще непонятно что, причем двух видов!
Сначала это были то ли корабли на гусеницах, то ли невероятные многобашенные танки огромных размеров — КВ бы рядом с ними показался недомерком! Они же без башен, просто как корабли, но снизу как танки. И что-то непонятное, под брезентом, на многоосных прицепах, которые тащили тяжелые артиллерийские тягачи.
Ну, в общем, и ежу ясно: началось… Или начнется буквально завтра.
Немцы тоже, понятно, не зевали. Прилетел их разведчик, его тут же спустили на землю моментально появившиеся «яки» — мы хоть и пехота, а от тупоносых Лавочкиных их отличим. Ну, а распознать в воздухе по силуэту свой-чужой — это бывалые фронтовики не хуже летчиков умеют: надо скорее в канаву падать, или как? Под вечер появился еще один, на этот раз под охраной четверки «мессов» — только двое их назад и ушло. А у нас в этот вечер не было очередных учений, зато проверяли выдачу боеприпасов и сухпая. Ну, значит, завтра…
Еще запомнилось напутствие от священника. Вообще-то, мероприятие это было не для нас, а для соседей-самоходчиков, получивших новые машины, построенные на церковные деньги. Но мы тоже пришли — слушали и смотрели. Попов было трое, все бородатые, уже в годах, но выступал один, осанистый такой, голос — хоть целой дивизией командовать, — и Георгиевский крестик на рясе, еще за ту войну. Мы больше ради любопытства пришли, знаем, конечно, что сейчас к церкви отношение другое, но непривычно как-то. Так поп тот встал, как комиссар на политзанятиях, нас всех оглядел, и сказал:
