— Есть Бог над нами — и неважно, верите вы в него или нет. Все он видит, все знает. Спросите вы, отчего же он фашистов допустил — так я отвечу: земной свой путь вы должны пройти сами. И не в том дело, чтобы лишние годы прожить — заведено так, что все мы умрем когда-то. Но от нас лишь зависит: как люди проживем или как черви. Сейчас вы за святое дело сражаетесь, за Русь и за народ русский — и всех, кто в бою с честью погиб, Отец Небесный не забудет. И когда каждому из нас срок придет предстать перед Ним, воздаст он вечную награду по справедливости. А те, кто неправедно пришли за землей нашей — аки псы смердящие сдохнут, как падаль будут валяться, и вечно в аду гореть. Так благословляю вас, воины православные, на священный бой — за Русь, за Сталина, за Веру!
И ей-богу, никогда верующим не был — городской как-никак, в образование больше верю, чем в Бога — но захотелось мне отчего-то перекреститься. Но все же сдержался, решив, что если и вправду наверху кто-то есть, то и так оценит, если главное не молитвы, а воевать геройски. Тут из строя впереди вылез какой-то и спрашивает: отче, а если я не православный, а татарин, и в Аллаха верю? Так поп ему и отвечает: а скажи, мол, как ты отца своего называешь, и как к нему другие обращаются? Тот говорит: батя, отец, папа, а для кого-то по имени-отчеству, или просто по имени — для близких самых. Так и Бог — он един, а как называть его, каждый народ решает сам. Тем более если дословно переводить, то слово Аллах и означает Бог. А ангел — это посланник или вестник. Вот по-английски Бог будет God, так что — другой истина стала? Сразу в иное что-то превратилась? Это поклонники Сатаны словами играют, чтоб людей с пути истинного столкнуть на кровавую дорожку. Аки Змий, переведёт не полностью и смотрит: бейте, убивайте друг друга, только потому, что одно и то же по-разному на разных языках называют. Кто изобретатель такой лжи? Образ Аллаха к тебе ближе — твоё право. Тут главное от себя ложь не добавлять, потому что тогда не Бог уже выходит в вере вашей, а кто-то другой. Ты в Аллаха веришь, а завтра в бой пойдешь вместе с православными — значит, истинна твоя вера. А ведомо мне, что иные из тех, кто себя мусульманами зовут, говорят, что все, кто в Аллаха не верят — это неверные собаки, и убивать их — богоугодное дело, и чем больше убьешь, тем больше гурий тебя будут в раю ублажать. Ты ведь так не думаешь? Знайте же, что все, кто себя, свою веру, свой народ считают единственно цветами, а прочих всех для себя навозом — те совсем не в Бога верят, а в другого! И не может к таким быть милосердия! Как к бешеным собакам!
Да, этому попу политруком бы работать. Целый час мы все его слушали и вопросы задавали — и мы, пехота, и самоходчики. Ясно теперь, отчего фашисты на занятой ими территории заставляют наших священников от такой веры отрекаться! А сами, выходит, истинно черту служат, хоть написано у них на бляхах: «Готт митт унс», — с нами Бог значит. Ну, так на заборе тоже много чего написать можно! И вспоминаю, как на политзанятиях, еще месяц назад, нам товарищ старший политрук рассказывал, что у немцев — под большим секретом — самые настоящие «черные мессы» проходят, когда они наших пленных в жертву дьяволу приносят на черном алтаре — и тоже кто-то вылез и спросил, зачем Адольфу пришествие сатаны — так политрук ответил: а у кого еще бесноватому помощи просить — лишь надеяться, что он с близким родственником как-нибудь договорится.
А ночью — мы спали, но дневальные рассказывали — до утра на ту сторону летали ночники У-2, и один раз там что-то очень сильно горело и взрывалось, хорошо видно было даже на нашем берегу. Наслышаны мы были про эту секретную огненную смесь, а пару раз и в относительной близости результат наблюдали: даже на воде горит, причем от воды и влаги еще жарче, не тушится ею совсем. Называли ее по-разному: «коньяк Молотова», «огненный студень», «крематорий» — но вот после этого как-то повелось «святой огонь». Когда насмотрелись, что бывает, если из «рыси» засадить по дзоту — и хоронить после некого, одни головешки внутри.
Капитан Цветаев Максим Петрович, 1201-й самоходно-артиллерийский полк.
Берег Днепра, 3 июня 1943
Самоходочки были просто великолепные. Двадцать машин на четыре батареи; в апреле ввели новый штат — теперь у командира своя отдельная, итого в батарее пять. А командиру полка положен танк — итого в полку двадцать одна единица брони.
По уставу, «командир самоходного полка» — это должность подполковничья. Майора — с большой натяжкой, а я вообще пока капитан. Но как попал наш комполка в госпиталь после того боя с «тиграми» под Прохорово, так нового и не прислали. Так что я, согласно приказу, «временно исполняю обязанности». Наверное, в штабе решили, что коней на переправе не меняют — когда новые машины принимал, сказали мне: хорошо себя покажешь — приказ на майора и полное утверждение в должности уже готовы, только подписать. Был ли я рад — вопрос сложный. С комполка и спрос, и ответственность куда как больше, чем с командира батареи. А если, пока война кончится, до полковника дослужусь, так ведь и на гражданку не отпустят. Когда-то учителем в школе был, в городе Кирсанове под Тамбовом, туда и вернуться бы хотелось.
Новый танк с тридцатьчетверкой даже сравнить нельзя, во всех отношениях. Хотя пушка та же — восемьдесят пять. А кстати, интересно: был Т-34 — затем сделали Т-34-85, был Т-44-76 — затем Т-44, а теперь Т-54-85 — каким же полноценный Т-54 будет? Прикинуть, так для калибра 122 тесновато, а вот сотка встанет вполне. Пока же восемьдесят пять, но по баллистике если и уступит немецкому ахт-ахту, то немного. И на стволе у конца такое удобное устройство, как эжектор, при выстреле высасывает наружу пороховой дым — кто хоть раз в танке вел бой, тот поймет: из казенника, стоит лишь открыть затвор, внутрь густой такой дым лезет, белый, как сметана, в башне не продохнуть, — а теперь чисто, из гильзы лишь сочится — так ее и наружу можно выкинуть, через особый лючок позади башни. Оптика прицела и смотровых приборов стала гораздо лучше. Рация надежная, волну не сбивает, управляется легко — радист в экипаже не нужен. Движок поперек, тот же дизель В-2, но трансмиссия и воздухоочиститель новые, лучше, а еще катки с внутренней амортизацией, да и просто, башня посреди корпуса — укачивает меньше. Броня на вид впечатляет: на башне-полусфере двести миллиметров внизу, а сверху покато — снаряд на рикошет пойдет, и лобовой лист сто, под большим наклоном — но это в бою еще проверим, как будет защищать. Однако хорошо, что топливные баки из боевого отделения убрали, на Т-34 они были в надгусеничных полках — снаряд в борт, и выскочить не успеешь. Здесь же они в моторном отделении, за броневой переборкой. По бокам еще экраны, от кумулятивных снарядов, и запасные траки крепятся на лобовом листе — все лишняя защита. Изнутри на броне подбой из какого-то интересного материала, мелкие отколы держит. И еще много всего: как, например, цепочки по краю башни, защита от заклинивания, еще скобы для десанта, сцепное устройство, на башенном люке крепление для зенитного пулемета — причем ставить можно хоть ДШК, хоть ПК, хоть даже немецкий эмгач. И дымовые гранатометы по бортам, но можно и осколочные мины забивать — для ближнего боя с пехотой. И наконец, устройство для самоокапывания — в обороне и в засаде особенно ценно: по башню зарылся, а на ней броня вдвое толще, чем лоб у КВ. Что интересно и обнадеживающе, все это нередко можно увидеть и на старых танках, которые из ремонта. И не мелочи это, а показатель — перестали, значит, на машины смотреть как на расходный материал — «скорее на фронт, все равно завтра сгорят» — что резко подняло у экипажей и авторитет высшего командования, и уверенность в себе.
