— У нас найдется такое количество «Ланкастеров», переоборудованных в транспортно-десантные? А у русских достаточно аэродромов в Белоруссии — принять две сотни тяжелых бомбардировщиков?
— А если через север? «Хемпдены» в прошлом году ведь долетели? Тысяча триста миль от Шетландских островов до русской Кандалакши. До Лаксэльва же и тысячи миль не будет, Си-47 долетит даже с полной нагрузкой. Ну, а дальше по русской территории до Белоруссии, и на Варшаву!
— Сталин не согласится, Уинстон. И я отлично его понимаю.
— Что мы можем ему пообещать взамен? Желательно с военно-технической, а не политической стороны.
— Боюсь, что ничего. Их вооружение и так уже лучше нашего, если вы имеете в виду сухопутную армию. И что интересно, даже к радиолокации и радиосвязи, в которых мы опережаем американцев, русские подозрительно равнодушны, что наводит на мысли… Читая сводки с их фронта, как они ведут «радиовойну», можно поверить, что эти отрасли развиваются у них так же быстро, как собственно оружие, хотя точных данных нет. Хотя, насколько мне известно, русские проявляли интерес к нашим разработкам реактивных авиадвигателей, показывая поразительную осведомленность. Так, им известно о проектах «Роллс-ройса», еще не вышедших на летные испытания. И они прямо заявили, что готовы купить лицензию на «гоблин» Хэвинленда. Это при том, что полеты с ним начались лишь в апреле!
— Может, и продать? В конце концов, еще неизвестно, что выйдет из этих самолетов без винтов. Первые образцы, конечно, с множеством недоделок — долго же русские будут с ними мучиться, пока мы уйдем еще дальше.
— Уинстон, скажу честно, с русскими я уже ни в чем не уверен. То, как они воюют последнее время, наводит меня на мысль, что у них появился кто-то, самостоятельно открывший мою «теорию непрямых действий». Не бить в лоб, а создать угрозу в ключевом месте, так что противник уступит спорный пункт сам. И меня не покидает странное ощущение, что русские лучше всех знают карты всех игроков, скрытый пока еще расклад. Им удается играть на опережение, причем не только на фронте. Как, например, в недавней истории с Катынью. Ведь даже Коморовский не решился упомянуть о том в своей речи.
— Катынь могла быть и случайностью. Обоюдный удар, Сталину просто повезло успеть первым.
— Однако нельзя отрицать, что если бы он промедлил, мог развиться очень большой скандал. А так виноватыми оказались немцы и сами поляки. Чему, после событий у Эль-Аламейна, охотно верят все.
— Так все же, каков ваш прогноз на ближайшее время, Бэзил?
— Боюсь, что ничего хорошего, Уинстон. Как бы ни качнулись весы, Британия будет в проигрыше. Если победит Еврорейх, его ничто не остановит, но если победят русские, их тоже будет не остановить. Слишком долго мы предпочитали воевать чужими руками за свой интерес — и теперь оказались в положении обезьяны, следящей за битвой двух тигров. И не дай бог, с этой византийской политикой мы кончим так же, как Византия.
— Тигры могут убить друг друга. Или ослабить так, что победителем окажется умная обезьяна.
— В тридцать девятом мы были сильнее, а Германия динамичнее — итог мы видим. А ведь теперь история повторяется: Еврорейх все еще превосходит по промышленной и военной мощи мобилизационному ресурсу — но русские быстрее учатся, идут вперед, опасны своей непредсказуемостью и почувствовали вкус победы. Вы считаете меня хорошим аналитиком, Уинстон, но я не могу дать достоверный прогноз. Все меняется слишком быстро.
— Странно это слышать от вас, Бэзил.
— Можете утешиться, Уинстон, что Гитлер, похоже, вообще не осознает, с чем столкнулся. Поскольку он-то как раз предсказуем — не может придумать ничего лучшего, чем ставить под ружье даже уголовников и вопить про десять миллионов нанятых монголов, которые завтра придут и всех съедят живьем. Когда не только нейтралы, но и кое-какие издания в Европе печатают вот это.
И Бэзил Лиддел Гарт протянул Черчиллю американский журнал, уже раскрытый на нужной странице — две фотографии хорошего качества. На первой Гитлер после очередной речи — «германская раса не может проиграть в силу арийского духа, бешенство белокурой бестии, непобедимость суровых нордических воинов, перед которыми дрожала вся Европа, умоляя бога избавить от их ярости» — пожимает руку солдату заново формируемой дивизии ваффен-СС, причем этот солдат низкорослый, чернявый — наверное, австриец? На второй двое русских перед своим танком, на фоне поля, заваленного битой и горелой немецкой броней, — и оба здоровенные широкоплечие блондины, улыбаются в объектив. Подпись — так может, русские — это подлинные арийцы? Кто сейчас больше непобедим?
— И еще из Москвы вещает «радио Свободной Европы», где французы, голландцы, бельгийцы, да и немцы тоже, взятые в плен, рассказывают, что русские совсем не дикари и пленных живьем не едят, а вот немцы под Сталинградом… Тут красноречивое молчание, которое, однако, убедительнее любых слов. Интересно, как скоро в Еврорейхе начнут отбирать радиоприемники?
— Все может измениться. Вы читали, Бэзил, доклад наших заокеанских «кузенов» о том, что, при должной пропаганде, в подданных Еврорейха еще может проснуться былой дух крестоносцев, и они будут как берсеркеры защищать свою цивилизацию, свою культуру от вторжения диких русских варваров?
— Уинстон, я читал развединформацию, что вы мне любезно предоставили для ознакомления. Там есть один чрезвычайно показательный факт. Как вы знаете, мобилизованным в промышленность Еврорейха большая часть оплаты труда идет в неких облигациях, «евромарках», по-простому называемых «евро» — которые должны быть, по гарантии Рейхсбанка, обменены на полноценные деньги по номиналу, но лишь после победы в войне. И, как следует ожидать, существует «черный рынок», где эти облигации можно обменять на деньги сейчас. Так вот, курс обмена евро к местным валютам в апреле, когда их только ввели, был примерно половина, даже шестьдесят процентов от номинала; в конце мая он составлял в среднем сорок процентов; а сейчас, после Днепра, от двадцати двух до двадцати девяти. Вам нужен более наглядный показатель, насколько население Еврорейха верит в победу?
— Все может качнуться, Бэзил, неужели вам биржевая игра незнакома? Поражение на фронте — курс падает, победа — он снова пойдет вверх.
— Дай бог, чтобы Варшава не стала еще одним поражением. Нашим.
Андерс В. Письмо, предположительно к Миколайчику
Написано в 1944 году. При невыясненных обстоятельствах оказалось в архиве У. Черчилля среди материалов для написания «Истории Второй мировой войны».
Было опубликовано в Приложениях; полное издание книги: Оксфорд, 1975 (альт-история)
Будучи поляком, разуверишься в человечестве. Перестаешь верить в честь, благородство, совесть, порядочность. Потому что нашу страну, великую Польшу, страну со столь же славной и древней историей, как Англия, предавали и продавали все. Сто лет мы были лишены свободы, права жить в своем государстве. Когда же мы отвоевали это святое право, оказалось, что у нас нет искренних друзей. Нас стремились согнуть, поработить, растоптать. Несчастный польский народ, неужели ты не заслуживаешь лучшей участи?
