Я подошел к Элисон в тот момент, когда метрдотель заметил ее. Увидев меня, она широко открыла глаза. Не потому, что хотела осмотреть меня с ног до головы, а для того, чтобы лучше разглядеть мое лицо. На мою улыбку Элисон ответила улыбкой.
— Ну, привет! — Она подставила щеку, и я чмокнул ее. Кашемировый свитер цвета лаванды очень подходил к ее платью, плотно облегавшему тело от груди до колен. Туфли на высоких каблуках были в тон платью. Бриллиантовые серьги, бриллиантовый браслет, небольшая нитка жемчуга на белой шее.
Мы сели. Элисон заказала бокал мерло, я — виски «Чивас». Кабина, обитая красной кожей, была просторной, и я сел на таком расстоянии, чтобы не показаться навязчивым, но при этом довольно близко, желая ощущать ее превосходный запах.
— Итак, — сказала Элисон, обратив взор своих голубых глаз на соседнюю кабину.
— Долгий день?
— Да, — снова глядя на меня, ответила она. — К счастью.
— Я понимаю, что вы имеете в виду.
— А чем занимались вы? — спросила она, играя салфеткой.
— После того как возня вокруг дела Ингаллсов приутихла, я взял короткий отпуск. Позднее давал консультации в суде.
— Консультации по уголовным делам?
— Нет. Дела касались телесных повреждений, опеки над детьми.
— Опеки. Это ужасно.
— Особенно когда есть много денег для бесконечной оплаты услуг адвокатов, а судья — идиот. Я пытаюсь ограничить себя консультациями умных судей.
— И такие находятся?
— С трудом.
Принесли напитки. Мы чокнулись и молча выпили. Крутя ножку бокала, Элисон посмотрела в меню.
— Я умираю с голода. Наверное, опять покажусь обжорой.
— Не стесняйтесь.
— Что в этом заведении хорошо готовят?
— Я не бывал здесь уже много лет.
— В самом деле? — Это показалось ей занимательным. — Вы выбрали это место для того, чтобы потакать моим кровожадным наклонностям?
— Вашим и своим. К тому же я вспомнил, что в этом было нечто расслабляющее.
— Так оно и есть.
Тишина. Лицо у меня горело. Виски, разбавленное смущением. Даже в приглушенном свете я видел, как она покраснела.
— Так или иначе, — начала Элисон, — не помню, поблагодарила ли вас, но вам удалось вести разговор о том, что я пережила, в наиболее приемлемом тоне. Спасибо.
— Спасибо за твою помощь. Если бы не она, все пошло бы иначе.
Еще раз пробежав глазами меню, Элисон прикусила нижнюю губу и подняла глаза.
— Мне подойдет небольшой бифштекс с Т-образной косточкой.
— Звучит приятно. — А вы?
— Отбивную на ребрышке.
— Обжоры первой лиги. — Элисон снова перевела взгляд на соседнюю кабину, потом посмотрела на скатерть, словно изучая мои ногти. Я обрадовался, что успел подстричь их. — Отдыхаете от уголовных дел, но ведь вам снова придется вернуться к ним.
— Если меня пригласят.
— А приглашают? Я кивнул.
— Я никогда не спрашивала вас… Что вы находите в подобных делах? Что вас в них привлекает?
— Я мог бы повторить вслух по памяти любую высоконравственную речь об искоренении зла и о том, что мир необходимо превратить в чуть более безопасное место, но я перестал лгать себе. Правда состоит в том, что меня влекут непредсказуемость и новизна. Время от времени мне нужна инъекция адреналина.
— Как автомобильному гонщику?
— Это слишком героизирует мою профессию, — улыбнулся я. Элисон пила вино, держа бокал у губ, потом опустила его и улыбнулась мне в ответ.
— Значит, вы еще один адреналиновый наркоман. Если все дело только в возбуждении и последующем успокоении, не лучше ли гонять на автомобиле по трекам или прыгать с парашютом?
Из-за моей работы прекратились наши отношения с Робин. Но были бы мы сейчас вместе, занимайся я парашютным спортом?
Пока я обдумывал эту мысль, Элисон сказала:
— Простите, я не хотела ставить вас в затруднительное положение. Полагаю, вас привлекает нечто большее, чем ощущение новизны. Мне кажется, что вам в самом деле доставляет удовольствие борьба за торжество правды. — Я промолчал. — И еще одно, — продолжала она. — Я не смею ничего утверждать без определенного количества данных. Ведь я всего-навсего специалист в области бихевиоризма.
Она слегка передвинулась на стуле, поправила волосы, пригубила вино. Я улыбнулся, пытаясь избавить ее от замешательства, но мне никак не удавалось перехватить ее взгляд. Когда Элисон опустила бокал, ее рука оказалась рядом с моей. Наши пальцы разделяли всего несколько миллиметров.
Потом это пространство исчезло. Мы оба синхронно уничтожили его. Произошло соприкосновение.
Притворившись, что соприкосновение было случайным, мы отвели руки.
Тепло кожи одного передалось другому.
Синяя сорочка, надетая мною вместо засаленной желтой, пропитывалась потом.
Элисон начала играть своими волосами. Я пристально разглядывал то, что осталось от моего виски. Я целый день почти ничего не ел, и выпитый алкоголь непременно должен был принести ощущение легкого кайфа.
Ничего.
Слишком много осторожности, черт возьми!
Как же у нас шли дела?
За оставшуюся часть вечера мы осторожно обменялись еще кое-какой информацией автобиографического свойства, хорошо поели, прекрасно выпили, прогулялись по бульвару. Шли рядом, но не касались друг друга. Высокие каблуки Элисон стучали, волосы развевались. Бедра покачивались. Не специально, как у женщины-вамп, а в такт с движением, и от этого меня охватило желание. Мужчины заглядывались на Элисон. Когда мы миновали половину квартала, ее рука проскользнула под мой бицепс. Океанский бриз заволок улицы туманом. Глаза у меня болели от неуверенности.
Разговор постепенно прервался, и несколько кварталов мы прошли молча, делая вид, что рассматриваем витрины. Когда мы вернулись к нашим машинам, Элисон поцеловала меня в губы, словно проверяя мою реакцию, и, прежде чем я успел опомниться, села в свой десятилетний «ягуар» и с грохотом умчалась.
Два дня спустя я позвонил ей и опять пригласил на свидание.
— У меня свободна вторая половина дня, — ответила она, — и я собиралась отдохнуть дома. Может, придешь ко мне и мы пообедаем здесь? Готов ли рискнуть?
— А риск большой?
— Какая разница. Ведь ты любитель адреналина.
— Точно подмечено. Привезти что-нибудь?
— Цветы всегда уместны. Нет, не намекаю, а просто шучу. Привези себя. И пусть это будет чем-то непредвиденным, ладно?
* * *
Она жила в одноэтажном доме колониального стиля на Четырнадцатой улице к югу от Монтаны, неподалеку от своей приемной. На лужайке был хорошо виден предупреждающий знак, а ее черный «ягуар» с откидным верхом стоял за чугунной оградой, .. отделяющей подъездную дорожку для автомобилей от улицы. Когда я приблизился к парадной двери, загорелась лампочка, реагирующая на движение. Предосторожность женщины, которая живет одна. Предосторожность женщины, над которой надругались двадцать лет назад.
