– Без обид, – произнес голос над ним все так же незлобиво и спокойно. – Это просто для того, чтобы не осталось недосказанностей. Если я верно понял планы Арвида в твоем отношении, нам с тобой предстоит общаться еще много-много лет, посему я не стану затевать раздор уже сейчас. Не в моих интересах. Но поверь, парень, все пройдет гораздо проще, если ты не станешь больше выкидывать фокусов. Арвид запретил наносить тебе непоправимые увечья. Подумай над тем, что это значит.
Когда страж удалился, Курт еще долго сидел, согнувшись и упершись в колени лбом – боль расходилась медленно, голова снова кружилась, и воздух проходил в горло с напряжением. Нескоро сумев распрямиться, он увидел солдата на прежнем месте и в прежней позе; вокруг по-прежнему властвовало безмолвие, и теперь никакого выхода впереди не виделось. С такой охраной надеяться на старые затасканные приемы не приходилось, а никакие другие способы выбраться из запертой камеры у этой охраны на глазах, будучи связанным, не годились.
Время шло в тишине медленно и тягостно, и вскоре, вновь придя в себя от ломоты в плечах, Курт осознал, что уснул; надолго ли, было неясно, однако, судя по тому, что головокружение все еще не оставило его, в этом состоянии полудремы он провел вряд ли намного больше часу. Страж сидел на все том же месте, только теперь не расслабленно, прислонясь к стене, а прямо, словно семинарист, глядя перед собою и не смотря по сторонам. Курт поднялся, чтобы опустить и расслабить затекшие руки, ожидая окрика или вяло брошенного порицания, однако тот так и сидел, не шевелясь и не глядя на пленника.
Стоять, задрав пятую точку, было неловко во всех смыслах, и через минуту Курт снова уселся на холодный пол, глядя на подрагивающее пятно факела в стороне от камеры и пытаясь дышать медленно и спокойно, дабы задавить вновь зарождающуюся злость. Ощущать себя беспомощным и прижатым к стене доводилось слишком часто за последние несколько часов, и это начинало уже порядком надоедать…
Когда в замке вновь заскрежетал ключ, на стража Курт взглянул удивленно и вопросительно, поинтересовавшись как можно безмятежнее:
– Что теперь? Я слишком громко дышал?
Тот не ответил; смотрел наемник прямо перед собой, мимо него, и приближался медлительно, точно спросонок, вынимая на ходу кинжал.
– Эй, – окликнул Курт, прикидывая, как ударить на этот раз, учитывая столь развитые навыки его тюремщика, – а как насчет непоправимых увечий? Сомневаюсь, что он дозволял тебе игры с режущими предметами.
Страж подступил ближе, все так же молча и не глядя на пленника, и он придержал удар, который готовился нанести – что-то в происходящем было не так; если этот stupor вызван тем, что слуга в данный момент находится под прямым контролем мастера, в прямой с ним связи, то убивать или калечить пленника он не намерен, и дергаться сейчас не самое подходящее время – Арвид узнает о его побеге тотчас, что немало осложнит дело.
На мгновение наемник приостановился, держа кинжал неловко, словно кухонный нож, и, наклонившись к вмурованному в стену кольцу, перерезал веревку. Курт опустил руки, отползя от стража чуть назад, массируя запястья, и осторожно, каждый миг ожидая удара, поднялся на ноги. По-прежнему не одаривая его ни взглядом, страж все так же медленно развернулся и вышел из камеры в коридор.
– Dissolvisti vincula mea
[192]
… – пробормотал Курт растерянно, опасливо выходя следом. – Amen, что бы это все ни значило…
Наемник стоял у соседней такой же решетчатой двери, ковыряясь в замке ключом, и когда Курт приблизился, скрипящая дверца уже распахнулась. Страж прошел вперед, остановился посреди тесной камеры, и, на мгновение замерев, вдруг пошатнулся и рухнул на пол подрубленным деревом.
– Это было сильно, – отметил Курт, стоя над неподвижным телом. – Подчинять чужого слугу – это тебе не потроха рвать… А говорил – не умеешь.
– Не умею.
Фон Вегерхоф не сидел – стоял у стены, едва касаясь ногами пола; обе руки удерживала, подняв их высоко над головой, толстая цепь. Видимых повреждений не было, только вдоль щеки спускалась уже засохшая струйка крови из некогда рассаженной кожи над виском – судя по всему, стрига Арвид или Конрад приложил от души, дабы перетащить в эту камеру без помех.
– Не умею, – повторил стриг, – и посему не имею представления о том, сколько он проспит. Быть может, посмотришь, нет ли у него ключа от моих украшений? На мое требование отпереть оковы он попытался уйти. То ли это означает, что я и в самом деле не умею покуда управлять людьми, то ли ключа у него нет, и Арвид забрал его с собой.
– Арвид забрал его с собой, – подтвердил Курт, обшарив одежду стража, и стриг вздохнул:
– Что ж, не судьба… Когда явится зондергруппа, упомяни, будь добр, о присутствии заложников в замке.
– Если ты имел в виду, что я должен сбежать, оставив тебя здесь, значит, по голове тебя употребили слишком сильно, – возразил он; фон Вегерхоф неловко пожал поднятыми плечами:
– А есть иной выход?
– Поглядим, – неопределенно отозвался Курт, приблизившись и пройдясь взглядом по удерживающей стрига конструкции.
Два широких браслета, облегающих запястья, запирались на замок; цепь, идущая от них, тянулась к кольцу у самого потолка и, проходя через него, к крюку на уровне груди чуть в стороне, позволяя таким образом регулировать высоту в зависимости от роста заключенного.
– А вырвать крюк? – предположил Курт; фон Вегерхоф покривился:
– Ты мне льстишь.
– Арвид выломал оконную решетку.
– Оконную решетку выломаю и я, а этот крюк вмонтирован в стену на длину не меньше локтя. Если это единственное твое предложение…
– Нет, – оборвал Курт, взявшись за цепь у крюка, и уперся в стену плечом. – Просто показалось, что так проще… Подними руки.
– Смешно, – согласился стриг, демонстративно позвенев цепью, и он раздраженно поморщился:
– Значит, поднимись на цыпочки; и вообще, я слышал, что стриги умеют летать.
– Угу, – кивнул фон Вегерхоф, вытягиваясь вдоль стены. – Я тоже слышал.
Курт уперся в пол, потянув цепь на себя; стриг был выше него почти на голову, однако вряд ли намного тяжелее, но звенья старой цепи цеплялись за кольцо, не давая ей проскальзывать, а изгиб крюка был довольно длинным. Упора в пол не хватало, и Курт развернулся, не тяня вес на себя, а навалившись на цепь собственным телом.
– А с виду одни кости… – прошипел он, зло рванувшись вперед; звено звякнуло, соскользнув с крюка, и фон Вегерхоф приземлился на ноги, рванув цепь на себя.
– Это уже лучше, – отметил стриг и, скептически оглядев свои руки, договорил: – Однако не думаю, что, если я буду ходить по коридорам и греметь цепями, у Арвида случится сердечный приступ. Есть еще светлые идеи?
– Неблагодарная свинья, – откликнулся Курт, взявшись за пряжку ремня, и тот нахмурился:
