– Это место вдохновляло артистические натуры. Художники на знаменитых гравюрах обессмертили общество, которое смешивало искусство и секс.
На повороте у синтоистского святилища таксист заколебался. Прохожий указал им дорогу к дому Камацу.
Трехэтажное заведение было построено из дерева и крыто синей черепицей. В холле Сильви и Натана встретила госпожа Камацу. Они сменили свою обувь на тапочки, вошли в зал ресторана и поднялись на второй этаж, где клиенты заканчивали вечер в обществе проституток.
– Мы – один из редких домов, сохранивших традиции хикитешая,
[10]
– сказала госпожа Камацу на лестнице.
– Традиции теряются, – поддакнул Натан, которого они мало заботили.
– Ойран
[11]
сегодня заняты в представлениях для туристов.
Она раздвинула створки низкой двери. Они вошли. В комнате были только столик и три плоских подушки. Натан сделал Сильви знак разуться, поскольку пол был покрыт татами. И отметил про себя три детали убранства: нишу в стене с букетом из трех цветков, сунга.
[12]
Хокусаи и каллиграфическую надпись из трех иероглифов, смысл которых его смутил.
– Хадзимемаситэ, – сказал господин Камацу, присоединяясь к ним с поклоном.
– Хадзимемаситэ, – ответил Натан, поклонившись в свою очередь.
Отец Суйани пригласил их сесть на дзабутоны, в то время как его супруга изящно расставляла на столе посуду для чаепития. Каждый из ее жестов выражал спокойствие и безмятежность. Сознавая важность обычаев и правил, соблюдаемых в этом месте, Натан повернул чашку в руках, показывая, что оценил искусство хозяйки. Он попросил говорить по-английски, объяснив, что Сильви не знает японского.
– Никаких проблем. Суйани часто обращается к нам на этом языке.
– Почему?
– Чтобы дать нам возможность попрактиковаться. Среди нашей клиентуры немало гайджинов.
– Кто она, ваша дочь?
– Мы уже говорили это полиции.
– Кто она для вас?
– А кто такой Будда? – спросил в ответ Эита Камацу.
– Значит, Суйани раскрыла свою истинную сущность?
– Да, она достигла Пробуждения, несмотря на свою общественную и светскую жизнь.
Сильви подумала, что они с таким же успехом могли бы говорить и по-японски. Или по-китайски. Госпожа Камацу разлила чай по чашкам, распространяя по комнате совершенную гармонию и горячий аромат. Уверенная, что каждый жест предписан каким-нибудь правилом, бельгийка старалась подражать Натану. Ей не хотелось допустить грубый промах или сорвать этот странный допрос.
– Суйани воспитывалась здесь? – спросил Натан.
– Мы обучили ее искусствам, остроумию, буддизму. Наша дочь умеет медитировать, петь, танцевать, играть на всех традиционных инструментах. Мы также научили ее культивировать и распространять вокруг себя доброту.
– Вы обучили ее и искусству обольщения?
– Простите?… – смутилась мать.
– Она ваш единственный ребенок?
– Да.
– Вы вскармливали ее грудью?
Не расставаясь со своей полуулыбкой, супруги Камацу переглянулись, удивленные вопросом.
– Да, – ответила мать.
– Как долго?
– К чему такое любопытство?
– Я пытаюсь создать психологический портрет вашей дочери, который поможет мне найти ее.
– Примерно год.
– В каком возрасте она научилась ходить?
– В три месяца.
– А говорить фразами?
Будучи свидетелем этого сюрреалистического диалога, Сильви не ощущала вкуса чая. Супруги Камацу тоже.
– Года в три, но…
– Когда она покинула ваш дом?
– Семь лет назад. Чтобы учиться в Америке.
– В Беркли, не так ли?
– Да.
– Вам это недешево обошлось?
– У нас были средства. Наши клиенты хорошо платят.
– Благодарю вас за прием.
Они поклонились. Обувшись, они направились к ближайшей станции метро. Сильви нуждалась в объяснениях.
– Непохоже, что они потрясены исчезновением дочери, – сказала она.
– Что тебя заставляет так думать?
– Эта их неизменная полуулыбочка.
– Один из приемов дзен. Способствует хорошему настроению и естественному счастью.
– Метод Гуэ?
– Улыбка расслабляет сотни лицевых мышц и оказывает на нервную систему то же воздействие, что и настоящее удовольствие.
– Зачем ты у них выспрашивал все эти подробности о Суйани? К чему тебе знать, сколько времени она сосала материнскую грудь?
– А ты слушала ее ответы?
Странность самих вопросов несколько затеняла их смысл, подумала Сильви.
– Я изучал не Суйани, а ее родителей, – пояснил Натан.
– Чтобы выяснить, родная ли она им дочь?
– У тебя самой дети есть?
– Сын двадцати пяти лет.
– Стало быть, знаешь правильные ответы. Госпожа Камацу сказала, что давала грудь примерно год.
– Обычно это десять недель.
– А ходить дети когда начинают?
– Самое раннее – на девятом месяце.
– По ее словам, Суйани хватило трех. В каком возрасте ребенок начинает строить фразы?
– Года в два.
– А Суйани в три, если верить ее матери, которая вообще привязана к этому числу.
– К тройке?
– Три декоративных элемента в комнате, три подушки, три цветка в вазе, три иероглифа на свитке.
– И что это значит?
– Это принцип дзен, выражающий отношения, которые мы должны поддерживать с духом природы и с самой природой. Госпожа Камацу хорошая женщина, но она солгала.
– Значит, Суйани их приемная дочь?
– Что держится в строжайшей тайне. Как и в случае с Аннабель Доманж.
– Еще что выяснил?
– Букет составлен так, что воздух может свободно циркулировать между цветами и стеблями. Это выражает чистоту, отрешенность, отсутствие страстей и привязанностей. Супруги Камацу и впрямь не потрясены пропажей дочери. Они демонстрируют ту же безмятежность, что и Доманжи. И еще почтительное отношение к ней, словно она была для них неким авторитетом. Что касается гравюры на стене, это работа Хокусаи. Стоит целое состояние.
