– Что значит «Бутоку Каи»? – спросила Сильви.
– «Союз воинских добродетелей», – ответил Натан. – Националистическая группа давления, основанная в конце девятнадцатого века для возрождения и поощрения традиционных воинских дисциплин.
– Дай Ниппон Бутоку Каи была настоящим гнездом преступников, – добавил Санако. – Преступников класса А.
– Преступников класса А? – удивилась Сильви.
– В конце Второй мировой войны американцы упрятали в тюрьму всех, кто активно содействовал конфликту. Больших вояк, ультранационалистических политиков, руководителей предприятий, производивших вооружение. Их называют «класс А». Впрочем, именно в контексте демилитаризации ДНБК прекратила свою деятельность.
– В Бутоку Каи были не одни только преступники, – уточнил Натан. – Ассоциацию оживили в пятидесятых, чтобы претворить в жизнь своего рода воинский кодекс двадцать первого века. Идея состояла в том, чтобы вновь проникнуться духом будо, развивать воинские искусства, прививать нравственные ценности и способствовать миру во всем мире. Воинские искусства тут рассматриваются не как соревновательный вид спорта, но как путь эволюции человечества.
– Обширная программа, – заметила Сильви. – И много в ней членов?
– Миллион обладателей черных поясов, рассеянных по свету, – ответил Натан.
– Похоже, вы знакомы с предметом, – сказал Санако.
– Это касается будо.
– А догадайтесь, кто состоит в Бутоку Каи?! – воскликнул Санако, уткнувшись носом в компьютер.
– Зять императора Хирохито, – сказал Натан.
– Да, но еще кто?
Он подождал несколько секунд, потом сам дал ответ:
– Курумаку и Ивасаки.
Натану было известно первое имя, Сильви ни одно. Санако знал оба.
– Курумаку – крупнейший якудза нашего времени, – сказал он. – Легенда. Богач, преступник и филантроп в одном лице. У меня тут как раз его физиономия перед глазами. Два фото, одно антропометрическое, сделано в тюрьме Сугамо, а другое в тот момент, когда он целовался с Папой Римским. Послушайте-ка его биографию. Император по сравнению с ним бедняк, Аль Капоне – шпана, а Ганди – турист. Мы говорили о больших вояках, ну так он был самым крупным. Набрал настоящую личную армию в пятнадцать тысяч ополченцев и грабил Маньчжурию, Монголию и Китай. Обзавелся даже собственной авиацией. Параллельно своим мафиозным делишкам занимался политикой. Был ультранационалистом, бахвалился даже, что он – самый богатый фашист в мире. В тысяча девятьсот тридцать девятом году он связался с Муссолини и устроил шествие своих ополченцев в черной униформе. В тысяча девятьсот сорок втором был избран в Диет
[21]
… После войны его судили как преступника класса А и приговорила к заключению. Но оказалось, что в нем нуждается ЦРУ. И вот, в обмен на освобождение, американцы предложили ему бороться с коммунизмом и восстанавливать Японию. Курумаку, знакомый со шпионажем, опять возглавил свою испытанную частную армию и подчинил себе политические, мафиозные и военные группировки. Стал ключевой фигурой в восстановлении страны, финансировал либерально-демократическую партию, влиял на избрание премьер-министров, в том числе и Сато, будущего лауреата Нобелевской премии мира. Богатство дало ему политическую власть, а та еще больше умножила богатство. В тысяча девятьсот пятьдесят четвертом году он вступил в Бутоку Каи вместе с тогдашним премьер-министром и… с Ивасаки, президентом «Мицубиси».
До Сильви вдруг дошло, какое отношение все это имеет к расследованию. Санако продолжил:
– В шестидесятых годах друзья Курумаку – это ЦРУ, Сока Гаккаи,
[22]
Чан Кашли, преподобный Мун. Вместе с двумя последними Курумаку основал WALC, всемирную антикоммунистическую лигу, устраивал военные вмешательства в Южной Америке и Азии, облегчил свержение Сукарно в Индонезии, поддерживал Маркоса на Филиппинах.
– И это, по-вашему, филантроп?
– Как раз подхожу к этому. В семидесятые годы он, словно по волшебству, вдруг пустился в гуманитарные и благотворительные акции. И отнюдь не наполовину. Создал фонд со сказочным бюджетом, который вскоре стал делать самые крупные пожертвования на неотложные нужды ООН. Взамен японцы были избраны в руководство Всемирной организации здравоохранения и ЮНЕСКО. В Женеве, в холле ВОЗ попросту поставили статую Курумаку. Его фонд выделил миллионы долларов на программу искоренения проказы, софинансировал вместе с Джимми Картером сельскохозяйственную программу для стран Африки, программы по охране окружающей среды, такие престижные университеты, как Йель и Принстон, и так далее. Короче, настоящий поборник добра, снискавший многочисленные почетные награды, в том числе медаль Мира, присужденную Организацией Объединенных Нации.
– Опять фигурируют «Мицубиси», американский президент и ООН, – заключила Сильви.
– Сегодня ни Курумаку, ни Ивасаки нет в живых, – сказал Санако, поднимая голову от своего компьютера. – Но у них есть наследники.
– Которые, похоже, интересуются двумя нашими мотоциклистами, – добавил Натан.
– Они ищут Суйани.
– Между этими владыками мира и Мак-И – пропасть.
– Куда целиком поместится все человечество.
69
Натан выторговал освобождение Лин Ли. Поручился за нее и привел довод, что на свободе она им будет полезнее, поскольку знает одну из похищенных и даже вела собственное расследование. Капитан неохотно уступил, потому что сам нуждался в помощи Лава.
– Как спать будем? – спросила Сильви, входя в холл отеля «Сакура».
– Лин остается с нами.
Натан пропустил обеих женщин вперед, а сам потребовал ключ у портье.
– Вы разделите кровать, – сказал он в лифте. – А я лягу на полу.
– Почему не она?
– Последние дни Лин провела в больнице, угодила под водопад и в тюрьму. Немного удобств ей не помешает.
– Я вам не слишком нравлюсь, верно? – спросила Лин.
В обществе молодой женщины Сильви становилась сама не своя, взрывалась, теряла выдержку. Она чувствовала, что Лин небезразлична Натану, И это ее бесило.
– Звоню Тайандье, – сказала она, взглянув на свои часы.
– Пусть надавит на президента, чтобы выяснить, точно ли Аннабель была его любовницей.
Лин фыркнула. Натан заключил из этого, что гипотеза не выдерживает критики.
– Кто тогда был любовником Аннабель? – спросил он ее.
Сильви смотрела на них, словно что-то пропустила.
– Тот, у кого огромная власть.
– Больше, чем у французского президента?
– Да.
