Натан обернулся, чтобы задать вопрос Сюзан. Но она исчезла.
124
Он тронул машину и уехал без Сюзан, похищенной под самым его носом, пока он допрашивал одного из похитителей. Тот сидел на пассажирском сиденье и был не в лучшей форме.
– Поторапливайся, – сказал Вал.
– Ничего больше не хотите мне сказать?
– Хочу. Начни свое расследование с нуля.
– Где Сюзан?
– А я почем знаю?
– Где я могу найти Кулиджа?
– Это он нас находит, а не наоборот.
– Куда вы должны были доставить Эзиан Зави?
– В Танжер.
– Я спрашиваю имя получателя.
– Кулидж и есть получатель.
Натан проехал мимо медпункта, не останавливаясь.
– Стрептомицин! – завопил Доннеган.
– Я вам и так скормил слишком много лекарств. Достаточно, во всяком случае, чтобы вызвать у вас тошноту и оправдать мои россказни.
– Что ты такое несешь?
– У таблеток, которые вы проглотили, есть такой побочный эффект. Он-то и помог мне убедить вас, что вы заразились чумой. А в бутылке была просто вода из-под крана. В худшем случае отделаетесь поносом.
– Вот пидор!
Они остановились в Кисонго, где Натан обработал раны своего пассажира и угостил пивом «Сафари». Оба смягчились и посетовали на несогласованность действий своих начальников, которые, вместо того чтобы сотрудничать, ставили друг другу палки в колеса. К Аруше они почти подружились.
Сели в первый же самолет до Дар-эс-Салама.
125
Карла не знала, сколько времени она была здесь. Яд, текший в ее жилах, помогал ей терпеть свою участь, но лишал всех ориентиров. Ее насиловали, били, накачивали наркотиками, унижали, запугивали. Ломали психологически, эмоционально, физически. Ее превратили в сексуальное животное, выдрессированное ублажать несметные полчища самцов. Она валялась в своей каморке, которую не имела права покидать. Мужчины входили неожиданно, колошматили ее или насиловали. Оставалась только искусственная свобода, которую ей впрыскивали в вены.
Четвертая часть
Курица клюет землю, орел на нее смотрит
126
Благодаря ходатайству агента Вэла Доннегана перед американским консулом Дар-эс-Салама Натан смог попросить паспорт с ограниченным сроком действия, который должны были выдать уже завтра. Доставив Доннегана в госпиталь при университете Ага-Хана, он связался с Шеннон и попросил, чтобы она через «Танзания-постал-банк» выслала ему три тысячи долларов. Сестра была встревожена: он впервые просил у нее денег.
– Я могу выслать тебе все, что тебе нужно, я могу даже привезти их тебе сама.
– Денег вполне достаточно, Шеннен.
– Что ты делаешь в Танзании?
– Пытаюсь отсюда выбраться.
– И куда ты едешь?
– Еще не знаю.
Выбор был огромным. Лондон, Лэнгли, Танжер Брюссель, Париж, Вашингтон, Дарвин. Отправиться в резиденцию Службы внешней разведки Великобритании или ЦРУ, чтобы получить дополнительную информацию, напасть на след Кулиджа, отыскать Сильви, Тайандье, Музеса. Вот уже двенадцать дней, как контакта с теми, кто призвал его на службу, не было. Оставался еще один вариант послать все к чертовой матери.
На размышления у него имелась ночь.
На деньги, которые одолжил ему Доннеган, он купил себе джинсы, туфли, рубашку и кипу газет. «Дэйли», «Гардиан», «Мтанцания», «Ист Африкан», «Файнэншл таймс». Усевшись за столик в дешевом ресторанчике в центре города, он просмотрел новости, поедая креветки и тропически фрукты, заливая все «Сафари». Этого слабенького алкогольного напитка оказалось вполне достаточно, чтобы он почувствовал опьянение. Международная пресса писала, что в мире не все ладно и что причиной всех несчастий и преступлений является нищета. Палестинцы дошли до того, что специально изображали из себя террористов, чтобы оказаться в израильской тюрьме, где их поили-кормили и даже обучали какому-нибудь ремеслу.
Когда он выходил из ресторана, его окликнули какие-то бродяги, сидевшие в старой колымаге с откидным верхом, v пригласили составить им компанию. Они собирались отправиться в клуб на побережье. Отклонив приглашение, Натан вошел в дверь невзрачной гостинички, которую, похоже, не убирали со дня открытия. В холле никакого портье не оказалось. Он поднялся по лестнице и нашел дверь, в которой был оставлен ключ. Впрочем, замок здесь не был нужен вовсе; дверь можно было бы открыть шпилькой. Он вытянулся на продавленной кровати. С потолка свалился таракан и устроился у него на животе. Натан не пошевелился, даже когда он пробежал по ребрам и вдоль шеи. Насекомое остановилось у Натана на подбородке. Два существа застыли друг напротив друга. Тараканьи усики шевелились, пытаясь определить, откуда исходит опасность. Таракан продолжил свой путь по щеке, затерялся в волосах, добрался до подушки и вновь взобрался на потолок, где его поджидали более удачливые собратья.
Дзен учил, что нельзя поддаваться инстинктам и эмоциям. Таракан не должен был помешать отдыху Натана. Точно так же воспоминания о Сильви не должны были повлиять на его решение. Ему необходимо избавиться от навязчивых мыслей, чтобы рассудок, не запутавшись в тонкой паутине причинно-следственных связей, ухватил суть вещей. «Чтобы понять замысел, необходимо отрешиться от всяческих скорбей. Иначе печали станут отвлекать вас и помешают правильно видеть», – говорил философ Ягю Мунэнори. Печали и скорби – это болезни разума, который сосредоточивается на одном. С самого начала расследования разум сосредоточился на эффектных исчезновениях. Зло искали в похитителях. Но, возможно, оно именно в жертвах?
Прежде чем уснуть в вонючем номере среди тараканов, Натан принял решение. Он вернется в Париж. Туда, откуда все началось.
127
Натан забрал паспорт в посольстве и три тысячи долларов в «Танзания-постал-банке». Он сразу же купил билет в Париж на ближайший рейс в 23.55. Поскольку впереди у него был целый день, он отправился в интернет-кафе и в поисковой системе набрал «глобализация». Перескакивая с одного сайта на другой, он обнаружил все-таки связь между элементами, которые априори связи не имели.
В докладе всемирной Комиссии о социальном значении глобализации, представленном в ООН, признавалось, что желание достичь консенсуса пока еще не столь сильно, что общественное мнение по-прежнему находится в плену идеологических представлений, его раздирают противоборствующие интересы, что поступления все еще распределяются неравномерно. Несмотря на это, послание все же несло позитивный заряд. «Необходимо изменить ход глобализации. Мы надеемся, что ее преимуществами смогут воспользоваться гораздо больше людей, что ее блага будут лучше распределяться между странами и внутри каждой страны, что гораздо больше голосов будут услышаны и смогут влиять на развитие событий», – говорилось в докладе. Лучший мир казался вполне возможным.
