Но где должен был он искать эти следы? И что еще можно было сделать с его головой, чтобы извлечь из нее информацию? Опиум давал сон и сны, неправильные сны о будущем, о неведомой стране, поэтому опиум, единожды оставшись в прошлом, больше не рассматривался. Как еще он мог лишить себя сознания? Артефакты, требовавшие для работы столь радикального вложения энергии, что дело могло кончиться полным ее истощением, были полезны, но служили для демонстрации картин будущего. Причем, в отличие от ясновидящих, иногда стихийно появлявшихся в мире, Винсент видел то, что хотел увидеть, предельно ясно.
(Поясним: ясновидящий, пропустивший через себя несколько сотен вольт или полетавший на урагане вместе с молниями, шаман с ножом и бубном, потомственный деревенский колдун с пронзительным взором и красивым посохом, яркоглазая цыганка с картами и бабушкиными навыками гипноза – все эти люди работали с надсферами реальной жизни, с людской психологией и внушаемостью. Стихийные ясновидящие могли увидеть прошлое. Но понимает ли наш проницательный читатель, как они это делали? Представьте себе тонкий туман, накрывший замок в речной долине. Вы видите, что замок сер, и сообщаете об этом слушателям. Выглядывает солнце, и оказывается, что замок желт: тут подключается шаман, докладывающий, что видит какой-то «желтый дом». Солнце начинает клониться к горизонту, и замок розовеет всполохами заката, а цыганка видит «пожар в казенном доме». Тень перемещается, и оказывается, что у замка три башни, их и видит ясновидящий № 1. Тень ползет дальше, и в замке остается две башни – а шаман увидел «две трубы». И это еще неплохой вариант «ясновидения», в нем хотя бы есть картинки. Хуже, когда в голове загорается цифра – например, пять, и хоть ты тресни. Что «пять»? Пять человек? Пятого числа? Пять коров? Как это «пять» привязать к убийству, поджогу, злому наговору? Пять замко́в закрыла заговоренным ключом подкупленная ведьма, засунув их под матрас несчастной новобрачной, или пять лет бесплодия ожидают теперь женщину?..)
Нашему герою были неведомы сложности разглядывания и толкования. Картины прошлого он видел четко и последовательно, как в кино, мог мысленно облететь тот или иной разглядываемый объект, услышать диалог, тронуть человека за руку. Были у него и свои трудности, конечно, – он не всегда знал, что именно наблюдает. Скажем, не видя дневника с зафиксированным числом, он не мог знать, о каком годе идет речь, и лишь приблизительно определял эпоху по одежде. Если название населенного пункта не звучало вслух и поблизости не было письменных указателей, ему приходилось лишь по разговору догадываться, что дело происходит в Москве, в Монпелье или Хативе. Вступать в беседу он, естественно, не мог. Однако магистр очень четко знал, что способен видеть теперь три главных сюжета: прошлое – то, что он пытался понять о себе, отце и предках; будущее, куда он путешествовал в том числе при помощи шлема из Саттон-Ху и Алмазной сутры (к видениям будущего добавлялись и былые опиумные сны, но они касались его самого) и третий куст сюжетов, охватывающий то, что он называл для себя «Управляющей реальностью», Уром. После фиаско в Нунлигране Винсент знал: в Ур надо будет идти повторно, а пока необходимо закончить с отцом.
Магистр искусств уже узнал о нем кое-что, но этого «кое-чего» было бесконечно мало. Ему нужны были еще сведения.
31. О действии некоторых ядов
Тогда наш герой решил провести рекогносцировку собственными силами. Он знал, что Адепт уехал в Германию и не собирался возвращаться еще какое-то время, и, воспользовавшись его отсутствием, нанес визит в лабораторию де Катедраля – проникнуть туда не составило для него большой сложности.
Рабочее место алхимика выглядело, как обычно, аккуратно убранным и одновременно сердито-занятым. Были здесь какие-то реторты, бумаги, ручки и карандаши, фотографии и дагерротипы, досье, почему-то набор солдатиков. Внимание нашего взломщика привлек скромно стоявший в углу на персональной деревянной колонне полый шар размером с большую елочную игрушку, будто сплетенный из золотых нитей. Раньше он никогда не видел этого предмета в кабинете председателя – видимо, де Катедраль извлек его на свет уже после того, как учитель и ученик расстались. Странным образом какие-то из нитей в плетении шара выглядели яркими и совсем новыми, а какие-то тусклыми и позеленевшими. В кабинете было темно, но, приглядевшись, Винсент разобрал в плетении шара стилизованную фигурку котенка, держащего в зубах перышко. Внутри же сферы, как будто подвешенная на невидимой нити, горела буква L, заканчивающаяся стрелой, горела столь ярко, что казалось, сейчас захлебнется собственным светом.
Ратленд взял шар в руки, и тот зашипел. Тогда он положил странную елочную игрушку в карман пальто и поспешил удалиться.
Вернувшись в Мерсию-мэнор, Ратленд вначале попробовал поговорить с шаром в кабинете – как деловой человек, а потом, когда ничего не получилось, в комнате артефактов… Ничего не вышло и тут. Шар молчал, причем дознавателю казалось, что он каким-то необъяснимым образом смотрит на него со злобной ухмылкой. Магистр пожал плечами, отнес шар в спальню (на всякий случай спальня у него в доме имелась тоже) и отправился на верховую прогулку. Именно во время прогулки, пуская коня в галоп по-над Темзой-рекой, он и понял, что надо делать. Больше всего этот метод напоминал бы способ, которым пользуются взломщики кодовых замков на сейфах, стесывающие себе кожу на кончиках пальцев металлическим напильником для обретения максимальной чувствительности. Винсент сознательно уходил от контактов с людьми, знавшими его отца, но не играть в игры с собственным мозгом он себе не обещал и экспериментировал с ним вовсю. Мы уже неоднократно видели нашего героя удаляющимся в странный каменный мешок, где он запирался от мира и занимался опытами с объектами-отмычками и собственным сознанием. Кроме того, магистр особенно не появлялся на людях, никто не искал его, никто не приезжал в Дом на холме. Мерсия выглядела необитаемой, и в ней редко горел свет, даже ночью. Кажется, Оксфорд и Все Души с облегчением забыли о том, что в число этих душ не так давно входил соискатель по имени Винсент Ратленд. Поэтому, если бы какой-нибудь отчаянный человек забрел в приобретшую опасную славу усадьбу Мерсия, скажем, во время Рождества, он бы решил, что очутился в доме с привидениями.
Успокоенный этими соображениями, Винсент обратился к яду под названием la cantarella – мы упоминали его в самом начале книги. Это старинное борджианское изобретение убрало с политической сцены не одного противника страшного семейства, и не было никакой гарантии, что на сей раз легендарный яд (некогда составленный им в лаборатории мэтра де Катедраля с целями, толком не известными тогда даже ему самому) не убьет самого создателя. Но что-то подсказывало Ратленду, что именно la cantarella станет для него тем стальным напильником, которым он сдерет кожу с пальцев, прослушает замок таинственного шара и откроет сейф. Только работала Кантарелла не с пальцами, а с ледяной головой, и работала хорошо.
И Ратленд выпил яд. После этого магистр с некоторой даже торжественностью лег на кровать, взял в руки шар и стал в него вглядываться. Как только «жидкость престолонаследия» преодолела его биологическую защиту, сознание стало покидать его – неохотно, как вместе с кровью самоубийцы сама жизнь вытекает из ванны в сливную воронку… – но уничтожить Ратленда было не так просто. Теряясь и уплывая, видя, что голодный L-образный огонек странного шара разгорается все сильнее и, кажется, даже краснеет, он увидел и следующее.
