Файнс, склонив голову набок: Составляю карту местности для зажиточных туристов. Приближается к епископу. И наношу на нее любопытные достопримечательности. У вас, как мне напела птичка, объявилась Туринская плащаница? Улыбается, но его мучнистые глаза не синхронизируются с улыбкой; впечатление, что его потянули за углы рта. У нас мало времени, нет охоты участвовать в шумных мероприятиях с массовкой и очень много желания получить плащаницу. Демонстрирует шар. Знаете, что это за огонек? Он означает, что сюда идет враг, который не оставит камня на камне от вашей обители, а священную реликвию христианства пустит на носовые платки.
Епископ, нахмурившись: Я не понимаю, о чем вы. Даже если бы монастырь владел реликвией, способной заинтересовать светские власти Германии или… базирующуюся в Великобритании иную силу, я никогда не отдал бы ее. Мы под защитой Господа, синьор. И ваши электрические фокусы…
Речь епископа натыкается на гробовое молчание. В покои входит большой ухоженный волк, причем идет он так тихо и аккуратно, что только хвост, опущенный с характерным недобрым обещанием, и взблескивающие невеселым желтым светом глаза не дают принять его за собаку. Волк обходит Файнса, приближается к епископу и садится рядом. Епископ сдерживает удивление и возносит в уме благодарность небесному покровителю обители: Вот видите.
Файнс видит в шаре вместо огонька уже полноценную шаровую молнию и роняет шар. Повернувшись к спутникам: Ланцол здесь. Готовность номер один. Умвельт, следить за дверями, Зауберер, не спускать глаз с волка. Тише: Забери его дьявол, этот парень неразборчив в средствах. Не думал, что у него достанет духу поставить себе на службу святых покровителей… Достает из-за пазухи небольшую ветхую палку и очерчивает вокруг себя сложную фигуру. Извлекает книгу и готовится читать. В этот момент, характерно вскинув руки, падает человек, заслонявший Файнса от волка; на нем снова нет ни капли крови. Волк, не тратя времени на предупреждающее рычание, прыгает на Файнса и, выбив у него книгу, роняет его на спину, упершись лапами в плечи. Он поднимает голову и, ощерившись, дает понять: то, сколько секунд осталось жить его жертве, зависит от действий совместных сил нацистов и торновцев.
Епископ протягивает руку; взволнованно: О ком вы говорите? Почему вы все время вспоминаете Копьеносцев? В обители никого нет! Оглядывается на портьеру, но ничего не видит. Быстро: Я не хочу кровопролития. Идите к тем, кто приезжал сюда по поручению монарха, но наши дела с ними не касаются никого из вас! Немедленно покиньте монастырь: святой Гульельмо посылает нам на защиту волка, своего заступника.
Файнс опять улыбается. Этот волк ничего мне не сделает, ребята. Святой не натаскивал его перегрызать глотки верным христианам! Видит, что шар катится к окну. Быстро: Умвельт, Зауберер, – портьера!
Умвельт и Зауберер без раздумий превращают подозрительную портьеру в марлю для процеживания морса. Когда заканчивается грохот и немного оседает пыль, видно: епископ Марконе держится за полку камина, ему плохо, но он молчит. Волк оторвал изрядный кусок плоти от Файнса и вцепился теперь в Зауберера. На сцене появился еще один человек – с виду лет тридцати пяти, одетый в цивильное. Этот новоприбывший поднимает шар, с интересом его оглядывая.
Епископ наконец справляется с собой: Что вам здесь нужно? Разве мало событий потрясло этот монастырь за последние полчаса? Что вы здесь делаете… непонятно почему добавляет: монсеньор?
Ратленд пускает шар катиться в угол. Прекрасно осознавая, что все оружие в помещении нацелено на него, епископу: Ваше преосвященство, мне не принадлежат титулы, носившиеся моими предками. Простого «синьор» вполне достаточно. Меня лишь интересуют произведения искусства. Жаль…
Умвельт нажимает на спусковой крючок, но ствол автомата оплавился, поэтому оружие в его руках взрывается, и он летит на пол. Сводный отряд нацистов и торновцев оказывается почти выведенным из строя.
Ратленд продолжает: Так вот. Жаль только, что столь многие из этих произведений пострадали во время визита этих господ. С сожалением вертит в руках осколок старинного кубка из непрозрачного венецианского стекла.
Люди Муссолини вбегают и открывают пальбу по всему, что движется. Как минимум две пули попадают в волка, который обиженно взвывает и становится немного более прозрачным, в дальнейшем не принимая участия в действии. Файнс отползает в сторону, следя за Ратлендом.
Бомбарди, громко: Эй, вы, быстренько руки вверх! Стрельба довершила разрушения: епископ зажимает раненую ногу, а правый рукав Ратленда окрасился кровью. На этом пальба приостанавливается: в комнате находится единственный человек, знающий, где реликвия.
Ратленд опускается на колено возле епископа, загораживая его от людей с оружием. Тихо: Ваше преосвященство, здесь и сейчас может решиться, разразится ли новая война. Скажите мне, где покров. Обещаю: я воспользуюсь им, чтобы не допустить дальнейшего кровопролития.
Епископ с ужасом смотрит на правую руку Ратленда, с которой капает кровь. Зачарованно: Копье при вас? Две такие реликвии под одной крышей…
Ратленд, так же тихо: Понимаю. Поэтому и прошу вас…
Епископ слабеет телом, но не духом. Теряя сознание: Мандилион спрятан. Я не могу сказать вам, Копьеносцу… я не верю вам. Уходите… Отключается.
Ратленд поднимается; Файнсу и Бомбарди: Не стану мешать вам, господа. У вас, кажется, дела друг к другу. Направляется к двери во внутренние покои.
Файнс дотягивается до своей книги и читает. Это на странном языке, похожем на смесь старого итальянского, валенсийского и среднеанглийского. Слушатели не узнают его, ибо это язык создания Ура. Негромко: Это должно подействовать на него, он ведь часть того мира. Что он чувствует? Это как если бы его разбирали по клеточкам, наверное.
Ратленд замедляется, ощущая, что его кровь словно превращается в жидкий свинец. Останавливается в дверях, схватившись правой рукой за косяк, поворачивает голову к Файнсу. С тщательной небрежностью: Ваше счастье, мэтр, что вы располагаете лишь подделкой. Иначе мне пришлось бы уничтожить вас и перебить следом весь ваш обширный клуб охотничьих котят. Когда наиграетесь, пришлите эту безделицу мне, велю читать ее перед сном кухаркиным детям. Успешно справившись с этой тирадой, вытряхивает из правого рукава тонкое треугольное лезвие, проводит им по левому запястью, после чего клинок снова исчезает в его рукаве. Исчезает в коридоре и сам Ратленд.
Файнс качает головой. Ай-яй-яй. Следовало бы ему меня убить. Мы, идейные люди, весьма опасны. С трудом поднимается и, держась за ногу, покалеченную волком, собирается двигаться следом за Ланцолом.
Бомбарди наставляет на него пистолет: Это куда это ты направился? Никто отсюда не выйдет до выяснения обстоятельств!
