Я посмотрела на статую ангела Габриэля, созерцающего нас с высоты своего роста. Взгляд мраморных глаз, казалось, задержался на макушке Дэниела. Все та же нить любопытства опять дернула меня к нему. Я села рядом на скамью.
— Ты веришь в ангелов? Думаешь, они существуют?
Дэниел пожал плечами.
— Вряд ли у них действительно есть крылья и всякое такое. По-моему, ангелы — это люди, которые совершают добрые поступки, даже если ничего не получают взамен. Как твой отец, например… и ты сама.
Я заглянула в его глаза. В них плясали искорки. Дэниел поднял руку, будто хотел погладить меня по щеке — я тут же ощутила лихорадочное покалывание под кожей, — но тут же убрал ее и кашлянул.
— По мне, вы все ненормальные, — сказал он.
— Почему это? — Мои щеки вспыхнули.
— Я не понимаю, как вам это удается. Взять Мэри-Энн Дюк — она сама была нищая, и все же пыталась помочь таким, как я. Думаю, она точно была ангелом.
— Так вот почему ты пришел на похороны! Из-за Мэри-Энн.
«А вовсе не из-за меня».
— Я часто убегал к Мэри-Энн, когда родители ссорились. Если меня не было в вашем доме, значит, я прятался у нее. Только она всегда готова была меня принять.
Дэниел вытер нос тыльной стороной ладони. Я заметила черные пятна на его ногтях, как от фломастера.
— Я чувствовал, что должен попрощаться.
— Я совсем забыла… Да, Мэри-Энн заботилась о многих.
— Ну и что? Я знаю, что не был исключением.
— Да нет, я хочу сказать, мне жаль, что я об этом не вспомнила. — Я положила руку Дэниелу на плечо, но он отдернулся, так что я едва успела прикоснуться к ткани пальто.
— Тебе тогда нелегко приходилось. Наверняка Мэри-Энн помогала тебе почувствовать, что ты…
— Дома?
— Ну да. Или, по крайней мере, что ты нормальный.
Дэниел грустно покачал головой.
— Иногда я чувствовал себя почти как дома — когда Мэри-Энн читала мне сказки на ночь, или за столом с твоими родными. Ужин с Дивайнами — лучший способ окружить человека заботой. Но вот нормальным я не считал себя никогда. Я всегда знал, что я…
— Изгой? — Почему-то я очень хорошо его понимала.
— Я ведь всегда был изгоем.
Дэниел поднял руку и обхватил мое запястье длинными пальцами. Он будто собирался стряхнуть мою руку с плеча, но, поколебавшись, вернул ее на место и сжал обеими ладонями.
— Грейс, я не могу выразить словами, сколько раз за прошедшие годы я жалел, что не могу снова сидеть с твоей семьей за одним столом. Как будто что-то еще можно было исправить, изменить, вернуться к вам… Но ведь это невозможно, пути назад нет. — Он ласково погладил мою раскрытую ладонь и сплел свои пальцы с моими.
Наверное, виной тому был тусклый свет прожекторов или клубящийся туман, но на миг я увидела прежнего Дэниела — мальчика с белоснежными волосами и одновременно лукавым и невинным взглядом, будто прошедшие годы испарились, а тьма покинула его душу. В это мгновение что-то промелькнуло между нами, словно электрический разряд. Нить, что влекла меня к нему, превратилась в оголенный провод, в страховочный канат, и мне предстояло вытянуть Дэниела, спасти его.
— Завтра у нас праздничный ужин в честь Дня благодарения, — выпалила я. — Обязательно приходи! Я приглашаю.
Дэниел недоуменно заморгал.
— Ты совсем замерзла, — сказал он. — Нам надо где-нибудь отогреться.
Он встал со скамьи, так и не отпустив мою руку, и повел меня по гравийной дорожке. Я хотела только одного — чтобы он и дальше держал меня за руку, а я шла рядом, потому что знала: он нуждается во мне.
Сойдя с тропинки прямо на газон с увядшими цветами, он наконец выпустил мою ладонь и сказал:
— С этой стороны ограда не такая высокая.
Замешкавшись на краю дорожки, я поглядела, как Дэниел исчезает во мгле, затем шагнула вслед за ним в глубину сада. Когда мы добрались до железной ограды, я позволила ему меня подсадить. Его руки легко скользнули по моей талии и ногам, пока я лезла наверх. К мотоциклу мы шли бок о бок. Однажды наши пальцы соприкоснулись, и я взмолилась про себя, чтобы Дэниел снова взял меня за руку. Оказавшись в седле, я глубоко вдохнула землистый аромат Дэниела, и мотоцикл опять с ревом ворвался в городскую ночь.
Несколько минут спустя.
Мы резко остановились перед обиталищем Дэниела. Я ударилась о его спину и чуть не улетела в сточную канаву.
Дэниел придержал меня за бедра.
— Прости, — пробормотал он, но руку убрал не сразу.
Мы слезли с мотоцикла. Дэниел обнял меня за плечи и повел к дыре, зиявшей на месте входной двери. Мое сердце так колотилось, что я испугалась, как бы Дэниел его не услышал. Чем выше мы поднимались по лестнице, тем громче становились удары, пока я не догадалась, что это музыка с площадки третьего этажа.
Положив ключ в карман, Дэниел неуверенно толкнул дверь, и звук вырвался наружу.
Мы угодили в комнату, полную народа. Все кружились в диком танце. Зед, изрядно оживившийся с тех пор, как мы виделись последний раз, пел, вернее, истошно визжал в микрофон, а парочка других парней самозабвенно терзала нехитрые музыкальные инструменты.
Дэниел повел меня в самую гущу толпы. У меня перехватило горло от тошнотворной сладкой вони, висевшей в воздухе. Я закашлялась, и тут к нам подошла особа, больше похожая на взрослую женщину, чем на девочку-подростка. Она дергалась и приплясывала в такт рваному ритму песни Зеда. Коротко стриженные волосы торчали во все стороны, как перья экзотической птицы; обесцвеченные пряди, ядовито-розовые по краям, лежали тремя правильными треугольниками на лбу девушки.
— А вот и малыш Дэнни, — протянула она с восточноевропейским акцентом, потом уставилась на меня густо накрашенными глазами и выпучила кроваво-красные губы.
Дэниел снял руку с моего плеча.
— Смотрите-ка, — девица смерила меня взглядом с головы до пят. — Ты принес угощение. Надеюсь, поделишься?
— Грейс, это Мишка. Мы давние знакомые, — сказал Дэниел. Я украдкой разглядывала наряд женщины — черную кожаную мини-юбку и что-то вроде корсета.
— Не такие уж и давние, малыш Дэнни. — Она прижалась к нему грудью. — Но прежде с тобой было веселее.
Девица провела длинным красным ногтем, больше похожим на коготь, по его щеке.
— Иди сюда. Ты уже и так заставил меня ждать, а Мишка ждать не любит. — Она потащила Дэниела за собой.
— Грейс, пошли, — Дэниел подал мне руку. Я нерешительно протянула свою в ответ, но Мишка нахмурилась.
— Нет, — сказала она. — Я не работаю на публику. Девчонка подождет здесь.
— Я не оставлю ее одну.
