— Сама, что ли, не видишь? — Дэниел отвинтил колпак от какой-то детали двигателя и извлек оттуда скользкий от масла металлический стержень. — Ты встречаешься с этим Брэдшоу? — Он прикрутил колпак на место.
Его вопрос прозвучал так обыденно, что я на миг задумалась — а не приснилось ли мне это все? Быть может, я задремала, пока ждала Пита? Но лома здесь раньше точно не было.
— В чем дело? — спросила я. — Ты, что, следил за мной?
— Ты не ответила на мой вопрос.
— А ты — на мой! — Я шагнула к нему. — Ты видел, что тут произошло?
«А может, ты предотвратил то, что могло бы случиться?»
— Возможно.
Я нырнула под капот, чтобы лучше видеть его лицо.
— Рассказывай.
Дэниел вытер замасленные руки о штаны.
— Какие-то дети играли рядом с машиной.
— А лом у них, значит, вместо игрушки?
— Такие уж нынче дети.
— Думаешь, я тебе поверю?
Дэниел пожал плечами.
— Дело твое. Это все, что я видел.
Он снова принялся ковыряться в двигателе.
— Теперь твоя очередь. Ты встречаешься с Брэдшоу?
— Возможно.
— Гляди-ка, нашла себе настоящего принца, — ядовито заметил Дэниел.
— Пит славный.
Он фыркнул.
— На твоем месте я б не доверял этому самодовольному козлу.
— Заткнись! — Я схватила Дэниела за руку. Его кожа была холодна, как лед.
— Как ты смеешь говорить такое о моих друзьях? Какое у тебя право являться ни с того ни с сего и лезть в мою жизнь? Хватит за мной таскаться. — Я оттолкнула его от отцовской машины. — Вали отсюда! И оставь меня в покое.
Дэниел усмехнулся.
— Старая добрая Грейси, — сказал он. — По-прежнему командуешь всеми подряд. Скажи-ка мне…
— Пошел вон!
— Пусти.
— Заткнись!
— Твой папочка знает, как ты теперь выражаешься?
Он рывком выдернул руку и вновь повернулся к двигателю.
— Дай мне починить эту рухлядь, и больше ты никогда не увидишь мою гнусную рожу.
Отступив в сторону, я смотрела, как он работает. Дэниел обладал некой силой, которая в одно мгновение заставляла меня замолчать. Потирая руки, я прыгала на месте, чтобы хоть немного согреться. У большинства жителей Миннесоты горячая кровь, но как же Дэниел выдерживает такой мороз в футболке с короткими рукавами? Несколько раз пнув гравий, я наконец собралась с духом:
— Слушай… Зачем ты вернулся? Я имею в виду, почему именно сейчас? Ведь столько времени прошло.
Темные глаза Дэниела скользнули по моему лицу. В их выражении появилось что-то новое; быть может, виной тому был оранжевый отблеск фонарного света или манера смотреть не мигая. В любом случае мне почудился в них голод.
Он отвел взгляд.
— Тебе не понять.
Я скрестила руки на груди.
— Неужели?
Отвернувшись к двигателю, Дэниел помедлил, затем снова посмотрел на меня.
— Ты была в MoMA?
[5]
— В Музее современного искусства? Нет, я никогда не бывала в Нью-Йорке.
— Меня занесло туда какое-то время назад. Представляешь, там лежат мобильники, айподы и даже пылесосы — самые обычные штуки, но в то же время это произведения искусства. — Теперь его голос звучал мягче и казался не таким хриплым. — Обтекаемые формы, идеально подогнанные детали. Функциональное искусство, которое можно взять в руки… оно меняет нашу жизнь.
— И что?
Дэниел подошел ко мне вплотную.
— А то, что кто-то создал все эти вещи. Кто-то зарабатывает себе этим на жизнь.
Он сделал шаг вперед, и его лицо оказалось всего в паре сантиметров от моего. У меня перехватило дыхание.
— Вот чем я хочу заниматься.
В словах Дэниела сквозила такая страсть, что мое сердце бешено заколотилось, но его голодный взгляд заставил меня отстраниться.
Резко повернувшись к машине, он забренчал какой-то железкой.
— Только этому все равно не бывать, — Дэниел склонился над открытым капотом, и из ворота его футболки снова выскользнул черный кулон.
— Почему?
— Слыхала о Трентонском институте искусств?
Я кивнула. Едва ли не все мои товарищи по художественному классу для одаренных учеников мечтали поступить в Трентон. Как правило, это удавалось лишь одному из выпуска.
— Там лучший факультет промышленного дизайна во всей стране. Я отнес туда несколько своих рисунков и чертежей. Одна женщина, миссис Френч, посмотрела на них и сказала, что я «подаю надежды», — при этих словах Дэниел поморщился, словно они были горьки на вкус, — но нуждаюсь в практике. Они готовы дать мне второй шанс, если я получу аттестат и выполню программу приличной художественной школы.
— Это же просто здорово! — Я придвинулась поближе к нему. И как он это делает? Ведь всего минуту назад я была вне себя от ярости.
— Дело в том, что Холи Тринити входит в число немногих школ, которые пользуются уважением даже в Трентоне. Потому я и вернулся. — Он взглянул на меня, будто хотел добавить что-то еще, и покрутил в пальцах свой кулон. Гладкий черный камень напоминал по форме сплюснутый овал. — Но этот чертов Барлоу выставил меня в первый же день.
— Что? — Я помнила, что Барлоу разозлился на Дэниела, но не могла поверить, что он и вправду его выгнал. — Это же несправедливо!
На лице Дэниела появилась знакомая глумливая ухмылка.
— Именно это мне всегда нравилось в тебе, Грейс, — непоколебимая уверенность, что все в жизни должно быть справедливо.
— Неправда. Просто это… — я осеклась. — Неправильно.
Дэниел рассмеялся и почесал у себя за ухом.
— Помнишь, как мы ходили на ферму к Мак-Артурам смотреть щенят? У одного из них было три лапы, и Рик Мак-Артур собирался усыпить его, потому что никто не взял бы такую собаку. Тогда ты сказала: «Это нечестно!» — и унесла щенка домой, даже не спросив разрешения.
— Дэйзи. Я так любила ее.
— Знаю. Она тебя тоже любила — лаяла как ненормальная, стоило тебе уйти из дома.
— Точно. Кто-то из соседей столько раз звонил шерифу, что родители пригрозили отобрать собаку, если это случится снова. Я понимала, что никто не захочет приютить Дэйзи, и запирала ее у себя в комнате, когда надо было отлучиться. — Я шмыгнула носом. — Однажды она сбежала, и кто-то убил ее. Вырвал ей горло. — От воспоминаний в моем собственном горле встал комок. — Меня потом целый месяц мучили кошмары.
