Книга Вне себя, страница 28. Автор книги Дидье ван Ковелер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Вне себя»

Cтраница 28

— Выбери что-нибудь в морозилке, — говорит она сыну, допивая третью порцию «Чинзано».

Я спрашиваю ее, какой голос был у Родни по телефону.

— Обыкновенный. Знаешь, он к тебе очень хорошо относится. Раз двадцать переспросил, как ты там, держишься ли и как поступишь с женой…

— Ты дозвонилась ему по мобильному?

— По тому номеру, что остался в памяти. Так как ты поступишь с женой? С людьми, которые устроили тебе эту подлянку?

— Не знаю.

— Но все-таки…

Фраза недоговоренной падает в стакан. Мюриэль уже немного пьяна, эйфория пошла на убыль, моя история отодвинута на второй план, снова засасывает повседневность, из которой ей больше не выбраться, когда все уладится со мной. Завтра я получу доказательства своего существования и пойду своей дорогой, а с ней не случится больше ничего нового… Я все читаю на ее лице, между неровно подстриженными прядями, выбивающимися из-под заколок. Я ворвался в ее жизнь порывом ветра — ветра безумия, ветра абсурда, — а теперь все вернется на круги своя, станет даже хуже, чем было.

Она тянется к бутылке, задевает стакан. Я не успеваю отскочить. Она извиняется, показывает, где ванная, роняет голову на руки.

Я тактично ретируюсь. Моргана красится в ванной перед аптечным шкафчиком, говорит мне «Входите», мол, не помешаете. Открыв кран, я замываю пятна на пиджаке. Девочка смотрит на мою правую руку, замотанную обтрепанным пластырем.

— Болит?

— Ничего, проходит.

Подводя глаз карандашом, она советует сделать компресс из хлебного мякиша с крупной солью.

— Мой папаша живет теперь с женщиной, у нее своя конюшня. Когда я приезжала к ним, все время падала с лошади. Крупная соль классно помогает от ушибов.

Я благодарю.

— А вы давно знаете маму?

Мюриэль могла ведь и скрыть от детей нашу аварию. Я отвечаю «да». И ведь правда, я вполне мог познакомиться с ней лет в двадцать, прожить похожую жизнь, обзавестись такой же семьей… Мы начинали во многом похоже.

— Вы, по-моему, хорошо на нее действуете.

Она принимается за второй глаз и интересуется, мы только друзья или… Я киваю: «Друзья», оттирая пятно мылом. В комнате звонит телефон.

— Знаете, она потрясная женщина. Папаша ее круто поломал: после него у нее никого не было, только мы. Меня грузит, что она одна.

Я сосредоточенно изучаю расплывающиеся на ткани разводы. Моргана откладывает карандаш, берет с полочки губную помаду.

— Она вам не нравится?

Я выдерживаю взгляд вскинутых на мое молчание глаз. В них укор и неподдельное восхищение матерью, которую она, надо думать, ненавидела, пока не поняла.

— Да нет, нравится, но…

Она поджимает губки, не комментируя повисшую фразу. Потом, вздохнув, стягивает через голову футболку, расстегивает джинсы. Идет полуголая к степному шкафу, достает платье и надевает его, стоя ко мне спиной.

— Желаю вам хорошо провести вечер, — улыбается она, обернувшись в дверях.

А я так и стою как пень посреди ванной, потрясенный ее жестом, этой смесью грубости и чуткости: надо же было додуматься возбудить меня своей наготой, чтобы я захотел ее мать.

— Мартин!

Это Мюриэль зовет меня под хлопок входной двери. Я иду в гостиную. Она стоит у книжного шкафа и говорит по телефону.

— Сейчас я ему скажу, спасибо. Поцелуй Жинетту, отдыхайте. Это Робер звонил, — объясняет она, повесив трубку. — Приятель-таксист, тот, что одолжил мне машину. Он уезжал в отпуск, только что вернулся. Ну вот, он звонил в полицию: они нашли грузовик, который сбросил нас в Сену. На какой-то свалке в Эр-и-Луаре. И знаешь что? Он в угоне!

Она рада: надеется, что это поможет ей решить проблемы со страховкой и правами, нарушение нарушением, но грузовик-то был угнанный. Я воздерживаюсь от комментариев. Молча рассматриваю потрепанные старые книги на полках. Что-то шевельнулось в моей памяти, и я пытаюсь понять, что именно, — то ли жаль чего-то, то ли чего-то не хватает… Почему сейчас? Я не знаю, связано ли это с тем, что сказала Мюриэль, или с запахом подвала и отсыревшей кожи, которым пропитана ее библиотека.

— Родительское наследство, — говорит она, перехватив мой взгляд. — Полная история религий на земле, с тех пор как люди выдумали Бога на свою голову. Скопище пыли и всякой заразы, но рука не поднимается их выбросить. Родители так ими дорожили… Дерьмовая штука память. — Откупорив бутылку белого вина, она продолжает: — Когда ты очнулся в больнице, я думала, у тебя будет амнезия, и завидовала: вот повезло.

Себастьен принес рыбное филе в размякшей панировке с давлеными помидорами. Мы едим за низким столиком и смотрим по телевизору новости. Наводнения, мирные переговоры, теракты, футбол, загрязнение моря нефтью, официальный визит президента США, проблемы английской королевы. Мюриэль ругает пробки, перечисляет бедствия месяца: три визита на высшем уровне, двенадцать демонстраций, закрытые для проезда набережные… По Парижу вообще стало невозможно ездить. Вдобавок мэр распорядился бетонными ограждениями отделить на проезжей части зону для автобусов, теперь такси с нее не съехать, когда его запирают грузовики… Я ем, слушаю вполуха, киваю невпопад.

— О чем ты размышляешь, Мартин? Что-нибудь не так?

— Нет, я просто подумал: а почему мы ехали через Сену? Я начинаю немного ориентироваться в Париже, и… Кажется, это не самый прямой путь.

Она вдруг напряглась и сверлит меня взглядом, хмуря брови. Я делаю вид, будто забыл, о чем говорил, сосредоточившись на прогнозе погоды. Еще решит, чего доброго, что я ее обвиняю: таксисты ведь, бывает, делают крюк, чтобы побольше содрать с пассажира.

— Что значит «не самый прямой путь»?

— Да ничего… От моего дома в аэропорт Шарля де Голля через Сену…

— От твоего дома? На улице Дюрас? Но я тебя не там посадила!

— А где же?

Мюриэль хватает со стола пульт, убавляет звук.

— В Курбевуа [8] .

— Где-где?

— В Курбевуа, — повторяет она как нечто само собой разумеющееся. — На бульваре Сен-Дени.

Меня точно обухом по голове ударили.

— А что я там делал?

Она разводит руками: тебе лучше знать. Я пытаюсь вспомнить, но безуспешно.

— Ты уверена?

Она кивает, явно расслабившись, спрашивает, первый ли это у меня провал в памяти. Я ничего не понимаю.

— Посмотрим М6, — решает между тем ее сын, забирая пульт.

Он переключает канал, прибавляет звук. Мюриэль напоминает, что ему завтра к восьми в школу. Он усаживается между нами на желтом диване, и мы смотрим на ораву девушек, которые учатся петь и поносят друг друга перед камерой, потому что каждая хочет устранить соперниц и стать звездой, а для этого нужны голоса телезрителей. Мальчишка завороженно взирает на эти страсти, болеет за мужеподобную арабку и называет остальных «лахудрами». Когда выносится вердикт и его кандидатка в слезах выбывает большинством голосов, он швыряет пульт и уходит из гостиной. Мы остаемся с Мюриэль вдвоем, между нами пустая подушка. Всю передачу я прокручивал в голове цепь событий: вот мы с Лиз приезжаем на улицу Дюрас, вот мне делают перевязку в аптеке, вот я встречаюсь с Лиз у «Франс Телеком», мы садимся с чемоданами в кафе, я обнаруживаю отсутствие ноутбука, бегу за такси Мюриэль, кричу, прошу остановиться… Зрительно я и правда не припоминаю пейзаж, но как меня занесло в Курбевуа?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация