Он живо захлопывает рот, в то время как хозяйка швыряет на стол передо мной тарелку жареных овощей в соусе, забрызгивающем мою блузку. Я вытираю пятна и говорю:
– А вам не кажется, что немецкий эксперт более компетентен, нежели вы, в вопросах датирования полотна?
– Кажется, только его об этом не просят.
Я наблюдаю за ним сквозь поднимающийся от моего блюда пар.
– Загляните в протокол экспертизы, которую он будет проводить: там речь идет об определении состава красителей, а не возраста полотна. Таких красителей внеземного происхождения я могу вам наготовить у себя на кухне, всего-навсего смешав колючки кактуса, огурец и бактерии для септика. «Ничто не пропадает бесследно, ничто не создается заново, все видоизменяется…» Вам известно это выражение? Католическая Церковь не придумала ничего нового с тех пор, как вода обратилась в вино. Могу я на вас рассчитывать? Ведь мы с вами боремся за одно дело, доктор Кренц: истину. Против сил тьмы, сектантов и спекулянтов паранормальными явлениями!
Внезапно во дворик врываются четверо вооруженных дубинками полицейских в гражданском. Трое из них блокируют все выходы, а четвертый, потрясая номерным знаком, вопит:
– A quién es eso?
[15]
Отец Абригон и его подопечные едва заметно оборачиваются в сторону нашего столика. Мой собеседник скисает, покусывает губы, потом снимает темные очки и умоляюще смотрит на меня.
– Я ведь могу рассчитывать на вас, правда? – с тревожным надрывом повторяет он.
После чего набирает большую порцию воздуха, встает из-за стола, оказываясь лицом к лицу с полицейским, и поднимает палец, указывая на номера. Трое остальных тотчас надевают на него наручники и грубо волокут за собой. Я вскакиваю, чтобы протестовать, призываю в свидетели отца Абригона, но тот примиряющим жестом умеряет мой пыл, вытирает рот салфеткой и усаживается на освободившееся после охотника за агавовым волокном место.
– Он припарковался в неположенном месте, – степенно произносит он, словно произносит надгробную речь.
– Как это?
– Вероятно, на другой стороне дороги. Знаете, это ведь единственная во всей Мексике тюрьма с высокой степенью защиты. В этом районе полицейские не шутят с такими вещами.
– А зачем они сорвали у него номера?
– Скорее всего они не умеют читать. Они часто так поступают. Вместо того чтобы составлять протокол правонарушения, они забирают ваш номерной знак, вы едете за ним в отделение полиции и получаете обратно в обмен на незначительный штраф, помогающий избежать административной волокиты. Приходится с этим мириться: так уж устроена наша страна.
– Я уже успела заметить.
Великан в желтом благословляющим движением руки призывает меня не слишком поддаваться первому впечатлению:
– Здесь очень маленькие зарплаты, доктор, перенаселению сопутствуют нищета и неграмотность, и каждый, на своем уровне, должен вертеться как может. Полагаю, у вас было время выслушать разглагольствования этого несчастного скептика? Простите, что подверг вас такому испытанию… Он не опасен, просто уж слишком утомителен со своими невероятными теориями, но теперь, после того как ему удалось поговорить с вами, он успокоится.
– Вы полагаете, его арест как-то связан с его скептицизмом?
Президент исследовательского центра делает глубокий вдох, смыкает ладони перед лицом и, прежде чем ответить, медленно выдыхает:
– Доктор Кренц, цивилизация наша очень древняя. А вот власть – как бы правильнее выразиться? – вечно молодая. Неизменно юная демократия. Нашими государственными структурами все еще движет революционный дух, с его нервозностью и непредсказуемыми порывами… Сказать, что мексиканское духовенство долгое время подвергалось гонениям, – значит не сказать ничего. Даже сегодня священник не имеет права появиться на улице в сутане, – уточняет он, указывая на свою желтую футболку. – Или же ему следует быть богатым. Но ни одна диктатура не сумела сломить религиозного духа. Известно ли вам, что при президенте Каллесе, на время правления которого пришлись самые жестокие репрессии против католического духовенства, единственным собором, который ИРП
[16]
так и не осмелилась закрыть, был собор Гваделупской Богоматери?
– Я прочла все материалы, имеющие отношение к истории культа вашей мадонны.
– Очень приятно это слышать. Главное, не подумайте, что ваши картезианские взгляды и роль, которую вы отважно согласились исполнять, настроили меня против вас. Адвокат дьявола – необходимый и уважаемый институт. Я, кстати, долго беседовал с его преосвященством кардиналом Фабиани, когда он, для проведения независимого расследования, собственной персоной приезжал в Мексику. Это выдающийся человек, обладающий редкостными остроумием, высокой нравственностью и деликатностью. И большой гурман, – добавляет он, бросив взгляд на тарелку, к которой я так и не притронулась. – Известно ли вам, что вы сейчас сидите в лучшем местном ресторане? Не хотелось бы сплетничать, но поговаривают, что для содержащегося в тюрьме напротив брата бывшего президента здесь всегда готов стол. Попробуйте же наконец эти chiles en nogada, признаюсь, это моя слабость. Острый зеленый перчик из Пуэблы, фаршированный рубленой свининой, в белом соусе и с гранатовой подливкой: вот вам и цвета мексиканского флага. Это блюдо было придумано в 1821 году монахинями из Санта-Моники по случаю банкета, устроенного в честь подписания генералом Итурбидом договора о независимости Мексики. Одним словом, я хотел, чтобы вы поняли, что вовсе не обязаны держаться особняком. Приглашаю вас пересесть за наш столик и добро пожаловать в общий микроавтобус.
Я как можно холоднее выражаю ему свою признательность и осведомляюсь, когда будет проводиться экспертиза. Он немного мрачнеет, замечает стоящий у моего стула железный чемоданчик.
– Вы, я вижу, взяли с собой инструмент. Что ж, отлично. Как бы там ни было, это будет не раньше наступления ночи, когда собор закроют для посетителей. К тому же профессор Берлемон из Лозанны, который также должен исследовать изображение Девы, опоздал на самолет, а из соображений безопасности я смогу снять защитное стекло только единожды.
– Монсеньор Фабиани не упоминал о коллективной экспертизе.
Он откашливается в кулак:
– Есть у нас одна загвоздка, правда, есть и возможность ее преодолеть. Проблема в монсеньоре Руисе, ректоре собора, категорически выступающем против исследований без стекла. Он считает, что это излишне и опасно, что уже предоставленных доказательств более чем достаточно для канонизации. А возможность – в его отсутствии. Именно исходя из этого кардинал Фабиани и рассчитал дату вашего приезда…
– Мне уже присвоен порядковый номер?
– Не беспокойтесь: вам будут созданы наилучшие условия и предоставлено время, необходимое для вашего расследования. В чем оно, собственно, заключается?
