Корнелии нужны были деньги, так что она снова начала танцевать стриптиз, посетила знакомые места, залы и сцены, все такие же прокуренные, даже спустя месяцы после того, как в городе ввели запрет на курение. Это теперь стало главным предметом споров и обсуждений танцовщиц, они болтали об этом в раздевалке, переодеваясь или методично накладывая макияж.
Прибыльных приработков стало больше. Иван все еще названивал ей и предлагал случайные заказы, но Корнелия твердо решила оставить игры с убийствами. Это не морализаторство, а просто усталость. Охота за дикими утками Конрада закончилась, и Корнелия оказалась крепко на мели, но почему-то не стала требовать от клиента полного покрытия ее расходов, чувствуя, что на самом деле работа, которую она выполняла, не закончена.
Конечно, выглядело так, как будто он действительно написал этот последний роман — если, конечно, вы назовете это романом, — но не было никакого доказательства, что он закончил его или что полная версия существует где-то еще, кроме как в киберпространстве или в компьютерных файлах одиноких женщин, разбросанных по всему миру.
И, несомненно, именно этот вывод сделала клиентка, решив, что угрожающая книга, которую ей показали, была полным абсурдом. Так что она отозвала Корнелию.
В высшей степени разумно. Корнелия работала в новом клубе, который открылся шесть месяцев назад, всего в нескольких кварталах от Сохо Гранд. Она подписала контракт на месяц, даже выбив для себя гибкое расписание, выступая в те часы, когда порадоваться на обнаженные тела приходило много клиентов с внушительными суммами в кармане. В основном они давали хорошие чаевые. Чтобы отметить свое продвижение на более высокий уровень, Корнелия подобрала новую музыку для выступлений. Теперь начинала танцевать под версию «Trouble» Кэта Стивенса в исполнении Кристин Херш, этот жесткий ритм и меняющаяся мелодия идеально подходили медленному танцу, и она могла продемонстрировать себя в лучшем виде, двигаясь грациозно и причудливо, привлекая внимание мужчин. На половине выступления она по традиции сбрасывала бюстгальтер и с минуту мечтательно прохаживалась, обнаженная до пояса, под горячими софитами, а затем обнажала дальше свое тело, вытанцовывая па своими длинными ногами, перекрещивая их и изгибаясь в ленивой гармонии. Второй трек должен быть быстрее, и она выбрала мелодию Нейла Янга и «Крейзи Хорс», под которую скакала по стульям, едва удерживая равновесие, дергала нитку своих трусиков, снова и снова ударяя ими о промежность, раздвигала ягодицы, позволяя в короткие мгновения истинной непристойности скользнуть взглядом в ее гладкое укромное место, и с последним резким аккордом сбрасывала последние детали одеяния, разоблачаясь полностью, стоя с королевской гордостью, расставив ноги. Это я: возьми меня, говорит эта поза мужчинам, которые жадно поедают каждый дюйм ее бледного тела. Последней песней была медленная, агонизирующая баллада «Уокэбаутс», под которую она танцевала, словно изумленная, вытягивалась в ленивом забытье, мерцая своим потаенно-розовым перед уставившимися на нее мужчинами. Она скользила вокруг металлического шеста в центре сцены, словно вышедшая из повиновения стрелка компаса, и заканчивала свои сонные движения на полу. Теперь не оставалось места воображению, потому что она ласкала себя, открывая полностью свое тело, отдаваясь вожделению и насилию этих завистливых глаз. Музыка бесконечно долго затихала, и она, с закрытыми глазами, лежала, как сломанная кукла, распятая на танцевальном полу, почти без движения, почти спящая, почти умершая, оставленная жадным глазам, плененная добыча, спелая и готовая к тому, чтобы стать чьей-то собственностью. Затем гас свет. Это выступление было чересчур долгим. Некоторые другие танцовщицы, да и менеджмент клуба, обращали внимание, что она слишком сильно оголяется, мало поддразнивает публику и дефилирует, но Корнелия знала, что она максимально постаралась избежать этой ужасной вульгарности, которую демонстрировали многие другие женщины. Если она получала слишком много замечаний, то просто переходила работать в другой клуб. Танцуя, показывая стриптиз, Корнелия всегда диктовала собственные условия. На красивую, ледяную блондинку, желающую раздвинуть ноги и показать промежность, всегда был большой спрос.
Это было в четверг, спокойное послеполуденное время, и она в забытьи двигалась по сцене, погрузившись в собственные мысли, тело ее раскачивалось под резкие звуки голоса Кристин Херш, вибрирующего между решительностью и детской мольбой, и тут она увидела Его у дальней стены, у бара. Он держал стакан, видимо, с красным вином. Человек из Лондона. Тот самый, который называл себя Укротителем Ангелов. Чье письмо она проигнорировала.
Он понял, что узнан, и мягко улыбнулся, как будто между ними существовал шутливый заговор. Корнелия могла бы убежать со сцены и спрятаться в раздевалке. Задняя ее дверь выходила в Сохо, и она знала, что на этом участке маленьких соседствующих улочек сможет легко оторваться от преследования.
Но также знала, что здесь многолюдно и потому она в безопасности. Пока.
Корнелия продолжала танцевать в такт меняющейся мелодии. Ей пришлось отвести глаза от зала, когда она начала вращаться вокруг шеста, это было частью номера. Потом она снова посмотрела в зал — он уже сидел всего через ряд от маленькой сцены, наблюдая за ней внимательно и насмешливо.
Она одарила его гневным взглядом, а затем отвела глаза и сфокусировалась на каком-то мужчине, коренастом, лысеющем, похожем на немецкого туриста, который сидел через пару стульев от Укротителя Ангелов. Это превращалось почти в приватное шоу, она отчетливо проделывала каждый жест, каждый скачок и приседание, а лысеющий клиент пристально наблюдал за ней, как будто бы, возбудив его до неслыханных высот желания, она автоматически оказывалась под его защитой, вдали от опасных рук находившегося поблизости Укротителя Ангелов.
Когда софиты наконец погасли, она безжизненно опустилась на деревянное покрытие сцены. Казалось, сегодня танец будет продолжаться вечно. В полумраке она поднялась, забыв даже кивнуть в сторону своей немногочисленной аудитории, обычно кивок является сигналом, и после этого мужчины начинают бросать банкноты на сцену, ей под ноги, так стриптизерши получают чаевые.
Но Укротитель Ангелов все же сделал щедрый жест.
Выглядело бы странным, если бы она не подняла с пола его подношение. Это был билет в сто долларов, завернутый в маленькую бумажку.
Спустя несколько минут, оказавшись в тихой раздевалке, она прочитала записку.
Ангел,
Ты не можешь продолжать бегство. Напиши мне. Настало время встретиться.
Даже не подписался. На этот раз у него нет необходимости представляться.
Глава 10
Она была просто еще одной женщиной, с которой я познакомился, пока искал свою Кэй, искал в миллионах лиц, вглядывался в каждую пару ореховых глаз, в стремительные силуэты каждого женского тела, На улицах, в поездах, в барах, Иногда я узнавал нечто от нее — кудрявый локон, падающий на лоб, изгиб губ, очертания груди под тканью, щеки, вспыхнувшие розовым, когда я долгим взглядом смотрел на женщину, этот взгляд был слишком долгим, чтобы быть невинным. Но во всех в них это было мимолетным и неуловимым, просто суррогатом сна о Кэй. Никогда она не становилась реальной. Но иногда у меня получалось завязать отношения, и я пользовался всеми преимуществами этого. Никогда не знаешь, что и куда тебя приведет, и я слишком хорошо знал, что произошедшее было, черт возьми, настолько особенным, и тогда я был даже большим идиотом, чем сейчас, потому что все еще надеюсь встретить такую же, как она. Но пизда есть пизда, а плохой мужчина — все еще мужчина, и очарование новой плоти было тем, чему я не мог сопротивляться.
