В час дня он поехал в парк или, вернее, не доехал до парка десяти кварталов. Он остановился на Гарнер-стрит у дома, похожего на замок, в окружении зубчатой стены с бойницами — зеленой изгороди. Интересно, кто живет в таких домах? Наверняка какие-нибудь типы вроде Глисона. Поддавшись вспышке гнева, он подошел к изгороди и потихоньку обломал одну ветку. Вот вам. Идя вниз по улице, он заметил, что кто-то своротил половину почтовых ящиков во всем квартале, он и сам, будучи подростком, один раз отколол подобную шуточку.
Потом он направился в парк, но у подножия холма между Дилейни и Сикамор-стрит понял, что где-то неподалеку должны валяться останки черной собаки. Он повернул, чтобы взглянуть на нее, не зная, чего же он хочет. Он же не будет ее топтать? Умирающая схема. Вверх, на холм, направо… но труп исчез. Может, он прошел мимо? Он пригляделся. Темное жирное пятно отмечало место у обочины, вот и все, что осталось от собаки. Наверное, кто-нибудь в конце концов выкинул ее на помойку или вызвал мусорщиков. Он заторопился прочь, не оглядываясь.
И вот он, Тед Сакс, сидит на лавочке в парке Дэвис: сотрудник какой-нибудь находящейся неподалеку фирмы коротает обеденный перерыв? Или, раз уж была суббота, может быть, просто наслаждается солнцем, как все, имеет право. Глядите-ка, он даже захватил бутерброд и газету, ну да, не настоящую, а всего лишь рекламный проспект из супермаркета, и притворно шелестит листами, которые дрожат и шуршат на ветру. На игровой площадке резвились с десяток ребятишек, катались с горок или на качелях или носились друг за другом в расстегнутых куртках, и фалды хлопали, словно птичьи крылья. На асфальте были нарисованы квадраты и «классики», но почему-то в такие организованные игры играли только во время школьных перемен. «Я поиграю с тобой, — подумал Тед, — а если ты выиграешь, я дам тебе печенье. А если будешь совсем молодцом, я разрешу тебе сесть мне на лицо».
Он откусил большой кусок бутерброда с салями и стал энергично жевать. Из-за кустов раздались возгласы и превратились в трех мальчиков, гонявших футбольный мяч. Чернявый заводила с коротко стриженными курчавыми волосами и римским носом сделал финт налево и мощным ударом послал мяч в сторону — мимо пухлого рыжего малыша справа от него. Мяч чуть не упал на колени Теду. Тед улыбнулся. Они подошли совсем близко, у одного был виден кусочек мягкого и белого живота, переходившего, разумеется, в пах. Так близко, что можно достать рукой. Именно близость, мысль о доступности так сильно манила его. Будут и другие. Он доел бутерброд и опять взял в руки рекламный проспект, в который едва не попал мяч. Несмотря на апатию последних недель, он почувствовал, что у него начинается сильная эрекция. Без фенитоина все возможно. Его член давил на ширинку с приятной настойчивостью. Что бы ни говорил доктор Колберг, его сексуальные реакции всегда казались ему совершенно естественными. Ему нужна разрядка. После всего этого времени, когда он старался вести себя хорошо, он считал, что заслуживает награды.
Он знал, что должен вернуться в машину и сделать это там. А еще лучше поехать и расслабиться дома, в обстановке бесчисленных неутоленных любовных свиданий. Но от мысли, что он так скоро вернется туда, где провел столько расплывчатых дней, ему стало тошно. Уединенная Голубая комната вдруг показалась ему склепом. Светило теплое солнце. И мальчики были прямо здесь, вот в чем дело. Он дотронулся до выпирающей ширинки и почувствовал, что хочет прямо сейчас. Может быть, дождаться, когда никто не будет смотреть? Он хихикнул, подумав, что во «Взаимной лояльности» ему пришлось бы сначала составить план непредвиденной ситуации. Создать резервное порнографическое помещение в Аризоне. Построить иерархию людей для обзвона в случае эякуляции.
Но факт остается фактом: он сидит на лавочке, и у него полно свободного времени. Черт возьми. Смотрит кто-нибудь или нет? Трудно сказать с того места, где он сидит. Он встал и поглядел в обе стороны, как будто хотел отыскать ребенка. Поблизости никого. Тогда он удовольствовался тем, что накрыл бедра объявлениями о распродаже продуктов и стал себя поглаживать. Это помогло. Может, чуть побольше. Он расстегнул «молнию». Еще… может, тот азиатский мальчик… эти надутые губы, обхватившие его член, густые черные волосы мальчика трутся о его бедра. А-а-ах. Сперма залила всю брошюру с нижней стороны, едкий соленый запах ударил ему в ноздри. Он поднял глаза — и увидел высокую женщину не больше чем в трех метрах от себя, она держала на поводке лабрадора и пристально глядела на Теда.
— Чем это вы тут занимаетесь?
Его первым инстинктивным желанием было прикрыться, и он домиком сложил руки над пахом. Но брошюра слетела на землю, и, когда он автоматически нагнулся, чтобы ее подобрать, его уродливый красный пенис выскочил наружу, как чертик из табакерки. Черт, черт. Попытавшись застегнуть ширинку, он слишком заторопился и прищемил кожу стальными зубами «молнии».
— А-а-а! — Боль прорезала его как ножом. Он вскочил со скамьи, но от этого стало еще хуже — он полностью открылся. Он запрыгал на месте.
— Что здесь происходит? — Женщина держалась поодаль, и все же она явно не собиралась убегать.
Ему нужно убираться отсюда как можно быстрее. Но «молния» превратилась в металлический коготь, который вонзился в него, и убежать он не мог. Он не мог и как следует прикрыться. Он даже не мог придумать, что сказать. Он мог только делать маленькие, спотыкающиеся шажки, осторожно потягивая свою проблему.
— Какая гадость!
Хотя на небе не было ни облачка, женщина держала сложенный зонтик, которым стала угрожающе потрясать в его сторону. Как по команде, лабрадор зарычал, обнажив клыки. А теперь и еще несколько человек обратили на них внимание. Он отступал, она надвигалась.
Ему удалось прикрыть ширинку двумя вялыми страницами. Неловко, как ходячая палатка. Краем глаза он увидел, что кто-то вроде бы полез за сотовым телефоном. Надо что-то сделать, и побыстрее. В конце концов он стиснул зубы до скрежета, зажмурился и резко дернул. Боль оглушила его, но он вырвался. Он застегнул «молнию» — спокойно! — бросил брошюру, подобрал хлопающие страницы и заковылял прочь. Не слишком быстро, а то это будет выглядеть подозрительно.
Женщина с собакой опять потрясла зонтом.
— Не смейте сюда являться!
— Я ухожу, ухожу.
— В следующий раз я вызову полицию.
Пройдя половину квартала, он рискнул оглянуться и увидел, как ее очертания уменьшаются вдали. Ему показалось, что он услышал последний крик и лай собаки, прежде чем завернул за угол. Вот две суки.
Может быть, она еще следит за ним или пошла докладывать. Пройдя Дилейни-стрит, которая находилась уже в нескольких кварталах от парка, Тед остановился, сложил страницы как можно аккуратнее и перегруппировался — этот глагол часто употреблял Дон на работе. Только из осторожности он решил вернуться к машине окольным путем. В конечном итоге он поднялся по холму Черной Собаки, как он его называл, но с другой стороны. Еще пять кварталов, и он вернулся на Гарнер-стрит, где оставил машину. Дом-замок и изгородь нависали громадой, как будто хотели сожрать его машину. Ветка все еще лежала на тротуаре в том месте, где он ее бросил, и он подумал, не шмякнуть ли ею по почтовому ящику, просто наудачу. Потом он заметил, что на лужайке соседнего дома играют сын и отец.
