— Ты вернулся, ты вернулся! — все повторял я.
— Ой… Па-а-па, я не могу…
Я чуть отпустил его, но все прижимал к себе, гладил, щупал, убеждаясь, что он настоящий, а он переводил дыхание.
— Алекс, боже мой, ты не ранен?
Я позвал Джейн, и она вбежала ко мне в кабинет.
Она схватила Алекса на руки и расцеловала сверху донизу, обняв его даже крепче, чем я. Он беспомощно извивался, пока она не поставила его на пол. Я включил свет и увидел, что брюки у него порваны, футболка растянулась. Волосы испачканы чем-то странным, зеленоватым. Мы чуть с ума не сошли от радости, но тревога не отпускала нас. Минуту мы стояли, не зная, как реагировать.
— Мама, папа! — Он заплакал. — Где вы были?
— Алекс, Алекс… — Я пытался успокоить его, положил руки ему на плечи. — Мы тебя искали по всему городу.
Джейн не могла сдержаться:
— Где ты был?
Алекс отвернулся и снова задышал резко, с хрипом. Когда он повернулся, я заметил у него на брюках пятнышко, похожее на кровь.
— Алекс, мы тебя любим, мы очень волновались. — Я встал на колени, чтобы быть на уровне кушетки. — Мы думали, с тобой что-то случилось. Тот человек…
Джейн дотронулась до него:
— Он тебя обидел?
Алекс отодвинулся к стене. Он ничего не говорил и не поднимал на нас глаза.
Мы вошли в дом и узнали от Джерри, что он ничего не заметил.
— Честное слово, он, наверно, ползком пробрался. У меня везде горел свет. Почему он не вошел в дверь? — Он опять повернулся и посмотрел на Алекса. — Как ты себя чувствуешь? Твои родители очень испугались.
Алекс что-то буркнул под нос, как будто не по-английски.
Потом мы отвезли Алекса в приемное отделение фэрчестерского медицинского центра. Я сначала хотел побольше с ним поговорить, но Джейн настояла. Он никак не хотел идти сам, поэтому она взяла его в охапку и посадила на заднее сиденье «вольво». Я позвонил Ферраре и рассказал ему, что произошло, и мы договорились встретиться в больнице.
Если бы я знал, что «скорая» отвезла человека в серых брюках в ту же больницу, я бы… не знаю, что бы я сделал. В то время меня больше волновал сын.
Алекса отправили к педиатру — специалисту по насилию над детьми, который осмотрел Алекса, взял ректальный мазок на венерические заболевания и еще много каких проб. Алекс все время закрывал глаза. Джейн так волновалась, что начала кусать пальцы, а не ногти. Я старался сохранять спокойствие, пытаясь успокаивать их обоих, но ничего не получалось. «Нет, он не пострадал, — повторял я, как мантру, но эхо у меня в мозгу только повторяло: — Не пострадал?»
Потом мы получили результаты тестов. Они наводили на некоторые мысли. Следы слюны в паху, а также пот и другие выделения. Анус красный и раздраженный, но не порванный. Следы семени во рту не всегда обнаруживаются при осмотре. Пятно крови на брюках оказалось от царапины. Алекс сказал, что упал, когда катался на роликах. Возможно, этим же объясняются и еще несколько ссадин. Другое красное пятно на футболке — капля томатного соуса. Зеленая слизь в волосах игрушечная. Только на катке не было ни соуса, ни слизи.
Я стал думать, на какие вопросы может ответить человек в серых брюках. Мне представилось, как я откручиваю ему голову. Джейн скрежетала зубами, возможно, она представляла себе нечто подобное.
— Кажется, он невредим, — сообщил мне неуклюжего вида специалист, стягивая перчатки из латекса.
Вероятно, он хотел ободряюще улыбнуться, но его улыбка больше была похожа на ухмылку. Алекс сидел с Джейн в комнате ожидания, держа огромный шоколадный батончик, который мы ему купили в больнице, чтобы как-то смягчить напряженность. Но он даже не откусил от батончика, настолько был не в себе. Он вообще ничего не делал. Джейн бодрым тоном сказала ему, что все это просто особенное медицинское обследование.
— В каком смысле особенное? — спросил он, глядя на шоколад, как на всученный ему деревянный брусок.
Он встал, будто намереваясь сбежать. Я шел за ним по пятам. Он шагал как-то странно, или мне почудилось?
— Особенное для особенного мальчика.
Это была не лучшая выдумка Джейн.
Феррара велел нам быть откровенными с сыном, насколько это было возможно. Он представил нас женщине с бесцветными волосами в бежевом кардигане, которая напомнила мне пациентку Р. Она была психиатром и социальным работником и должна была поговорить с Алексом об инциденте, или что там это было. Она сказала Алексу, что ее можно звать Кэти.
Алекс посмотрел на нас.
— Это зачем, мама?
— Это продолжение осмотра. — Джейн протянула руки, как будто могла невидимо направить Алекса, чтобы он говорил правду. — Мы хотим только, чтобы ты чуть-чуть поговорил с Кэти.
Кэти привела Алекса в кабинет в дальнем конце коридора и плотно закрыла за ними дверь. Феррара стоял с таким видом, будто хотел войти вместе с ними — его густые усы едва не шевелились, — но разговор должен был проходить строго с глазу на глаз. Скоро он извинился и ушел, сказав, что будет держать с нами связь.
Мы не знали, что происходит за дверью, и потому ожидание было мучительным. Мы с Джейн по очереди то нервно ходили по коридору, то держались за руки. Запись разговора мы услышали только на следующий день. Сначала голос Кэти, она задает Алексу вопросы, которые он называет скукотой, например как его зовут и сколько ему лет. Потом она переходит к его увлечениям, в то время это были чтение и коллекционирование бутылочных крышек.
— Тебе нравится кататься на роликах? — вскользь замечает она, и он замолкает.
— Мм, да.
— Правда? Куда ты ходишь кататься?
— На каток «Дерби». Это в Гринвуде.
— Хм. Когда ты был там последний раз?
Она все задает и задает ему подобные вопросы, пока постепенно не подходит к главному, а именно:
— Кто отвез тебя домой с дня рождения?
Наступает молчание продолжительностью примерно в пятнадцать секунд, она тихо повторяет вопрос. И опять ждет.
— Там был один человек. — Голос Алекса едва слышен.
— Он предложил тебя подвезти?
— Ну да. Типа того.
Здесь голос Кэти становится тверже, пружинистее, потому что сделан из стали.
— Что ты имеешь в виду?
— Я сказал ему… я сказал ему, что хочу уйти с катка.
— Почему ты не сказал папе?
Он отворачивается в этом месте — я практически вижу это.
— Папа никогда меня не понимает. А мамы никогда нет.
— Понятно. Значит, ты пошел с этим человеком?
— Да.
Хотелось бы мне знать, какое лицо было у Алекса в этот момент.
