Однако ему тут же вспомнилось холодное бездушие других, куда более величественных и роскошных особняков, — по крайней мере они представлялись ему бездушными с той поры, как он впервые посетил дом Гюнтеров три месяца назад. С распадом этой семьи могли исчезнуть некие человеческие ценности, не определяемые цифрами и суммами. Сам же по себе дом, некогда идеально подходивший для чтения длинных викторианских романов вечерами перед горящим камином, теперь не представлял интереса даже как архитектурный памятник своей эпохи.
Лью пересек подъездную аллею и сделал остановку под увитым розами навесом, а вскоре неподалеку объявилась парочка, также удалявшаяся от дома; по голосам он опознал Джин и Аллена Паркса.
— Лично я собираюсь переселиться в Нью-Йорк, — говорила Джин. — И неважно, с разрешения родителей или без него… Нет, оставь свои глупости, я сейчас не в том настроении.
— А в каком ты сейчас настроении?
— Ни в каком. Просто я завидую Аманде, которая подцепила этого господинчика и теперь уедет на Лонг-Айленд, чтобы жить в нормальном доме вместо здешней развалюхи. Беспроигрышный вариант — быть этакой милой простушкой…
Они вышли за пределы слышимости. Наступила пауза между танцами, и гости хлынули на веранду, заполнив ее светлыми пятнами платьев и проблесками сорочек в вырезах смокингов. Лью перевел взгляд на второй этаж, в окнах которого замелькал свет. Он ни разу не бывал на втором этаже этого дома и представлял его сплошь обклеенным старыми фотографиями, заполненным баулами всякого барахла, сундуками со старой одеждой и выкройками, кукольными домиками, старыми игрушками и стопками книг вдоль стен — все это были перемешанные между собой ровесники разных поколений, здесь выросших.
По алле со стороны дома к нему приблизилась еще одна парочка. Лью понял, что непреднамеренно занял удобную позицию для подслушивания, и уже собрался потихоньку удалиться, когда узнал голоса Аманды и ее нью-йоркского избранника.
— А как бы ты отнесся к известию, что сегодня мне было сделано еще одно предложение?
— Это меня ничуть не удивило бы.
— Кстати, очень достойный молодой человек. Однажды он спас мне жизнь… И почему ты не оказался там вместо него? Я уверена, ты сделал бы это как-нибудь эффектнее…
Постояв на аллее прямо напротив фасада здания, Лью вгляделся в него более пристально. Казалось, этот дом был ему чем-то сродни — даже с учетом того, что дом практически отжил свой век, а Лью еще только начинал жить. В сущности, это напоминало чувства, какие вдумчивый молодой человек испытывает к умудренному годами старцу. Больше чем просто дом. Лью был бы рад прожить такую же долгую и полезную жизнь, прежде чем придет его срок обратиться во прах. И вознамерившись, пока это было еще возможно, сделать для дома хоть что-то хорошее — пусть даже просто станцевать с непоседливой младшей сестрой, — он прошелся по волосам карманной расческой и зашагал к веранде.
II
Мужчина с улыбкой, похожей на шрам, рассекающий нижнюю часть лица, уже в который раз приблизился к Лью.
— Мне кажется, это самый многолюдный прием из всех, когда-либо устроенных в Нью-Йорке, — заявил он.
— И я снова с вами согласен, — в который раз бодро откликнулся Лью.
— С другой стороны, — продолжил мужчина, — я был того же мнения об одной вечеринке двухлетней давности, в двадцать седьмом. Похоже, они набирают размах год от года. Вы играете в поло, не так ли?
— Только у себя на заднем дворе, — сказал Лью. — Я говорил, что люблю поло, но я деловой человек, а не спортсмен.
— А кто-то сказал мне, что вы звезда в этом виде спорта. — Собеседник был как будто слегка разочарован. — А я писатель — гуман… гуманитарий. Из этих самых соображений сейчас пытался вытащить на свежий воздух девицу, застрявшую в зале с шампанским. Видно, что из приличной семьи, но при этом, черт возьми, она единственная в той комнате, кто неспособен о себе позаботиться.
— Никогда не пытайтесь заботиться о других, — посоветовал ему Лью. — Они вас за это возненавидят.
Хотя отведенное для приема помещение (точнее, множество помещений на верхних этажах и пентхаусах) было лучшим, что может предоставить для таких целей центр Нью-Йорка, оно все же имело свои пределы, и уже на рассвете, лавируя меж поредевших танцоров, Лью случайно забрел в комнату, о которой говорил ему тот мужчина. Сначала он не узнал девушку, служившую развлечением для стеклянноглазой публики, в порядке естественного отбора сконцентрировавшейся здесь как образчики морального и физического упадка; но затем, когда она обратилась к компании бродвейских девиц с общим приглашением погостить в ее мэрилендских владениях, Лью опознал Джин Гюнтер.
Он теперь жил в Нью-Йорке и не видел никого из Гюнтеров уже четыре года, со времени свадьбы Аманды. Спустя четверть часа, везя Джин с приема, Лью постарался вытянуть из нее как можно больше сведений до того, как в лучах утреннего солнца высадил ее перед подъездом — помятую, растрепанную и нетвердо стоящую на ногах, но все еще высокомерную, судя по нелепой чопорности, с какой она прощалась и желала ему спокойной ночи.
На следующий день он ее проведал и пригласил попить чаю в Центральном парке.
— Я — дитя этого времени, — заявила она в процессе чаепития. — Многие люди называют себя детьми своего времени, но я — его истинное дитя. И я этим наслаждаюсь, веселюсь на полную катушку.
Вспомнив о другом периоде ее жизни — о молодежи на теннисных кортах, о жарком полуденном солнце, о побегах плюща и глицинии, обвивающих резное ограждение веранды, — Лью вдруг ощутил позыв к морализаторству, насколько таковое было возможно летом достопамятного 1929 года.
[46]
— И что ты с этого имеешь? Почему бы тебе не найти опору в каком-нибудь надежном мужчине — хотя бы ради финансовой стабильности?
— Мужчины могут быть полезны в финансовых делах, — сказала она, уклоняясь от прямого ответа. — В прошлом году один такой доброхот помог растянуть мои трехмесячные расходы на десять месяцев.
— Но как насчет брака с подходящим кандидатом?
— У меня нет любимого человека, — сказала она. — Вообще-то, я знаю четверых — или пятерых — нет, шестерых миллионеров, за которых, наверное, смогла бы выйти. Маленькая пробивная девчонка из округа Кэрролл. Этого даже слишком много. Но если встретится кто-то, имеющий все, что нужно… — Тут она окинула Лью оценивающим взглядом. — Ты, кстати, выглядишь куда лучше прежнего.
— Что есть, то есть, — признал он со смехом. — Я даже стал ходить на бродвейские премьеры. Но мое основное достоинство в том, что я не забываю старых друзей, в числе которых — чудесные девушки из семьи Гюнтер в округе Кэрролл.
— Очень мило с твоей стороны. Кажется, ты был жуть как влюблен в Аманду?
— Во всяком случае, я тогда так думал.
