Перед тем как сделать шаг, Халифа ощупывал ногой пол – опасался, что на пути может встретиться дыра, подобная той, что он видел, проходя по галерее. Тоннель был узким: что-то между метром и полутора метрами в ширину и чуть больше двух метров в высоту. Детектив выставил левую руку вперед, а в правой сжимал пистолет. Бесполезный, поскольку он не видел впереди ни зги. Но ощущение оружия хоть немного подбадривало. А в его теперешнем нелегком положении нужна была любая крупица поддержки.
Проход вел прямо вперед. Пол был гладким, стены аккуратно обработаны, как в гробницах в Долине царей. Вбок тоннели не отходили, он по крайней мере таких не обнаружил. И от этого испытал облегчение. Тоннели потребовали бы принятия решения, усложнили бы ситуацию, грозили бы тем, что он окончательно потеряется в дьявольской путанице лабиринта. Но в то же время он ощущал беспокойство, и оно с каждым шагом росло. Если и была надежда выбраться наружу и хоть как-то сориентироваться в неразберихе подземных ходов, надо было держаться как можно ближе к главной галерее. А тоннель уводил его от этой галереи все дальше и дальше, заставляя углубляться в неизведанное.
Но выбора не было, и Халифа продолжал двигаться крохотными шажками вперед. Единственными звуками, которые он слышал, было пугающее собственное дыхание и откуда-то издалека – неумолкающая канонада разбивающихся бочек. Был момент, когда его рука наткнулась на выемку размером с кулак в до этого гладкой стене. Чуть дальше нога коснулась какого-то предмета. Халифа нагнулся, чтобы проверить, что это за предмет, и обнаружил осколки то ли кувшина, то ли горшка. Но кроме этого, не заметил ни других предметов, ни каких-либо особенностей тоннеля. Его окружали лишь пол, стены и удушающая, всепоглощающая темнота.
И вдруг внезапно тоннель оборвался.
– Боже, нет!
Засунув пистолет сзади за пояс, Халифа ощупал обеими руками препятствие. Дорогу преградил твердый камень. Он похлопал ладонью слева, затем справа, нагнулся к полу, проверил потолок. Ни проема, ни трещины. Он зашел в тупик.
Халифа пробовал снова и снова, исследовал каждый сантиметр стены. Наконец повернулся, оперся спиной о камень и соскользнул на землю. В это время приглушенные удары бочек прекратились. Воцарилась мертвая, замогильная тишина. Детектив подтянул к груди колени и обхватил их руками.
Он был заживо погребен.
Иерусалим
Они начали с овощей – приготовленного Сарой бабагануш
[69]
, еще одного любимого блюда Бен-Роя. Выключили в гостиной электричество и устроились на балконе при свечах. На небе сияли звезды, из сада внизу долетал аромат магнолии. Джони Митчелл уступила место Этти Анкри.
Все было бы просто замечательно, если бы не снедавшее его беспокойство.
– Похоже, нам перекрывают кислород. – Сара взяла из корзинки питу и разорвала пополам.
Бен-Рой украдкой достал под столом телефон и посмотрел на экран. Затем снова поднял глаза.
– Не может быть!
Сара свернула питу и обмакнула в соус.
– К этому уже давно шло. А сегодня поступило сообщение, что от нас отказался наш главный спонсор.
– Разве нельзя найти другого?
– В теперешней ситуации нет. Мир и согласие в повестке дня не стоят.
– Сочувствую.
Она пожала плечами и откусила кусочек питы.
– Странно, но я вздохнула с облегчением. Это было все равно что следить, как кто-то из близких медленно умирает. Гуманнее сразу положить мучениям конец. У нас есть месяц отсрочки, а потом…
С колен Бен-Роя грянула мелодия «Хава Нагилы». Он моментально выхватил аппарат из-под стола, но, взглянув на экран, обнаружил, что звонит всего лишь его приятель Шмуэль. Сара смотрела на него через стол. Не сердито. Даже не раздраженно – разочарованно.
– Прости, – извинился Бен-Рой, переводя телефон на прием голосового сообщения.
Сара протянула руку и сплела пальцы с его пальцами.
– Я надеялась, что хотя бы на сегодняшний вечер ты его выключишь. Раньше тебе это удавалось. Ты же сильный. Сопротивляйся соблазну. Борись! Борись!
Она пыталась свести все в шутку, и от этого Бен-Рою стало еще тяжелее. Он сжал ее руку.
– Послушай, Сара, я не хочу сгущать краски и меньше всего желаю, чтобы эта штуковина вмешивалась сегодня в наши отношения. Но у меня такое ощущение, что мой приятель Халифа попал в передрягу. Я кладу телефон сюда… – Он демонстративно опустил аппарат на середину стола. – И Богом клянусь, не подойду, кто бы ни позвонил, кроме него. А как только он позвонит, можешь делать с телефоном все, что угодно. Спусти в унитаз – слова не скажу.
По глазам Сары было понятно, что нечто подобное она уже много раз слышала и больше не верит. Но она взяла себя в руки, прогнала с лица разочарованное выражение и вымученно улыбнулась:
– Что ж, сделка по мне.
Бен-Рой снова сжал ей пальцы. Затем привстал, перегнулся через стол и поцеловал в макушку.
– Спасибо, что ты такая.
– Спасибо, что ты такой. Пусть даже самый несносный из всех мужчин, каких я только встречала.
Бен-Рой усмехнулся и уселся обратно на стул. Его взгляд скользнул по экрану телефона. Просто чтобы проверить.
– Ешь, – сказала Сара. – Иначе чолнт придется подогревать.
Лабиринт
Халифа понятия не имел, сколько времени просидел в тупике, уронив голову на колени и обхватив ноги руками. Его охватило отчаяние, такое же всепоглощающее, как темнота в шахте. Может быть, пару минут, может быть, пару часов. Или даже пару дней. Под землей время не имеет значения.
Но он все же расцепил пальцы и заставил себя подняться. Мгновение постоял, и из глубин его памяти всплыла фраза – совет, который он сам дал человеку в положении почти таком же безнадежном, как это: «Верьте в Бога, мисс Маллрей. Верьте во что угодно. Только не впадайте в отчаяние».
Повернулся и начал снова ощупывать каменную преграду в конце тоннеля. Сверху вниз, из стороны в сторону. Неприступная от начала века и такая же непроходимая, как тогда, когда он на нее натолкнулся. Ни трещины, ни бреши, никакой возможности обойти. Мертвый тупик. Во всех смыслах этих слов.
Он стукнул кулаком по камню. Если бы события развивались в кинофильме, подумалось ему, то в этот момент открылась бы какая-нибудь потайная дверь. Но теперь ничего подобного не случилось, и Халифа повернул назад, методично ощупывая стену от пола до потолка в надежде, что существует один шанс на миллион, что он пропустил боковой проход. Хотя понимал, что этого не могло быть: стены слишком близко отстояли друг от друга, чтобы даже в кромешной темноте он не почувствовал отверстия. И все же любое действие казалось лучше, чем сидеть и, считая минуты, часы и дни, ждать, когда за ним наконец придет смерть и избавит от мучений. Наверное, так считал Самюэл Пинскер, но Халифа не хотел умирать, как англичанин. Он вообще не хотел умирать, и точка.
