Девушка нахмурилась и повернулась к архиепископу. Тот выслушал ее и перевел:
– «Да, в порт, только не в большой – маленький. Там была единственная пристань. С кранами».
Детектив стал машинально постукивать ногой по полу.
– Ты рассказывала Ривке Клейнберг об этом месте? Об этой пристани?
Армянка кивнула.
– Этот порт находится в городе, который называется Розетта?
Она неуверенно пожала плечами.
– Египет? Этот порт в Египте?
Снова неопределенное пожатие плечами.
– «Я никогда не знала, где мы находимся. Нам приказывали смотреть под ноги, поэтому мы не видели то, что нас окружало».
– Из порта вас повели через пустыню в Израиль?
Девушка покачала головой.
– «Сначала посадили в фургон. – Голос Петросяна вторил ее голосу. – Везли, пока не стемнело. Заперли в доме с арабами. И эти арабы…»
По тому, как ее пальцы стиснули распятие, стало ясно, как поступили с пленницами обитатели дома. Бен-Рой махнул рукой, давая понять, что на этом не нужно останавливаться.
– «Следующим вечером нас погрузили в джипы. А потом пришлось идти пешком. Примерно пять часов. Было холодно. Одна девушка попыталась бежать, и ее застрелили. Потом за нами пришли другие машины. Так мы оказались в Израиле».
Нога Бен-Роя постукивала по полу со все ускоряющимся ритмом, а мозг в это время отматывал события назад. Воски провели в Израиль через границу. Место перехода где-то на Синае. Туда ее доставили из порта или с пристани. Должно быть, из Розетты. Куда Ривка Клейнберг собиралась в тот вечер, когда ее убили. В Розетту Воски привезли на судне. Бен-Рой наблюдал, как отдельные фрагменты складываются в целостную картину, хотя пока не мог установить ее связи с двумя главными элементами расследования: корпорацией «Баррен» и лабиринтом. «Не торопись, – приказал он себе. – Не иди напролом».
– Ты знаешь, кто тебя сюда переправил?
Воски не знала. Мужчины – это все, что она могла сказать. Грубые мужчины.
– Геннадий Кременко? Ты слышала о таком?
– Нет.
Детектив повторил вопрос и получил такой же ответ. И еще одно «нет», когда упомянул название грузовой компании «Зосер». Он что-то нащупал. Чувствовал, что к чему-то подобрался. Но никак не мог ухватить.
– Можешь рассказать подробнее о судне, на котором вы плыли? – Он попробовал зайти с другого конца. – О том, которое привезло вас из Турции.
Армянка прикусила губу, пальцы сжимали и разжимали серебряный крестик. Прошла почти минута, прежде чем к ней вернулся голос. По тому, как нахмурился архиепископ, Бен-Рой понял, что он потрясен тем, что услышал. Потрясен больше, чем всем до этого.
– Боже, прости и помилуй, – прошептал он и повернулся к полицейскому. – Их закрыли в контейнере. Морском транспортном контейнере. Тринадцать девушек, на четыре дня. В стене имелась решетка, чтобы обеспечить доступ воздуха. Матрасы, одеяла и ведро в качестве туалета – вот и все удобства. Ночью некоторых из них уводили в каюты к морякам…
Девушка всхлипнула. Петросян выпустил ее руку и, утешая, обнял за плечи. Перехватив взгляд Бен-Роя, он поднял брови, без слов спрашивая, так ли необходимо затрагивать эту тему. Детектив с извиняющимся видом чуть заметно кивнул. В истории Воски, запрятанная, как иголка в стоге сена, таилась требующаяся ему информация. Тот самый недостающий кусочек головоломки, без которого не складывалась общая картина. Чтобы отыскать его, надо было переворошить весь стог. И Бен-Рой готов был это сделать, даже если бы пришлось погрузить девушку в кошмар воспоминаний о плене.
– Расскажи мне о самом судне. – Он решил помочь ей, сузив предмет обсуждения. – Какое оно: большое, маленькое?
После недолгого колебания девушка развела руки. Большое.
– Пассажирское? Рыболовное? Грузовое?
Она думала, что рыболовное. Или грузовое. У нее не было возможности его рассмотреть. Только ту часть, куда их привели, сам контейнер и каюту, где ее насиловали.
– Кто в команде? Египтяне? Арабы? Темнокожие?
Среди тех, кто приносил им еду и был с ней в каюте, таких не было. Только белые. Она решила, что русские. Грубые. Очень грубые.
В монотонной речи девушки стали прорываться всплески душивших ее чувств. Жесты тоже свидетельствовали о сильной душевной боли: пальцы крепче сжали распятие, ладонь, словно отгораживаясь от опасности, прижата к животу. Если бы существовала другая возможность получить информацию, Бен-Рой с радостью бы оставил несчастную в покое. Но другой возможности не было. Девочка что-то знала. И он должен был понять, что именно. Теперь же. Этой ночью. Ему снова пришла в голову мысль, что он не намного лучше тех типов, которые ею пользовались. Но он тут же отбросил ее и усилил нажим.
– А те, кто сажал тебя на судно в Турции? Что ты можешь сказать о них?
Она могла сказать лишь то, что они были турками. Ее привели на корабль, сдали команде и запихнули в контейнер. Там уже сидели восемь девушек. А еще четырех затолкали позже. Вот все, что она помнила.
– А когда сходили с судна? На той пристани? Что произошло там?
Девушка с трудом переводила дыхание.
– Что случилось на пристани, Воски?
Армянка отвечала сквозь слезы, прижимая подбородок к груди, словно хотела спрятаться. Петросян неохотно переводил. По его виду было ясно, что он не позволит долго продолжать допрос.
– «Нас построили. Заставили снять одежду и все остальное, и мы стояли голые. Велели положить руки на голову…» Детектив, я должен вас предупредить…
– Просто переводите, что она говорит, – оборвал его Бен-Рой.
Старик прижал девушку к себе и шептал ей слова утешения.
– «Там стояла машина. Большая машина, черная. В ней сидел мужчина. На заднем сиденье. Что-то говорил. Отдавал приказания. Я не понимала. Затем позволили одеться. Посадили в три микроавтобуса. И везли всю ночь. В тот дом…»
– Этот человек в машине, – требовательно перебил ее Бен-Рой. – Расскажи мне о нем. Как он выглядел?
Воски плакала, раскачиваясь взад и вперед. Детектив повторил вопрос. Он ненавидел себя за то, что ему приходится мучить девушку, но чувствовал, что подбирается к самому главному.
– «Я его не рассмотрела. – Петросян переводил то, что Воски говорила между всхлипываниями. – Там было темно. Свет направили на нас. Он находился в середине сиденья, далеко от окна».
– Но что-то ты все-таки видела?
Она покачала головой.
– Ну хоть что-нибудь!
– Я ничего не видеть! – выкрикнула Воски на ломаном, с сильным акцентом, иврите. – Он сидеть не в окно. Я не видеть.
– На каком он говорил языке?
– Не знать, я ничего не знать.
