Технические детали не отложились в голове детектива, но суть он уловил. Мурашки бегали вверх и вниз по спине. Что-то из всего этого явно выкристаллизовывалось, он это чувствовал. Сливалось воедино. Рвалось наружу. Но имело ли отношение к расследованию Бен-Роя – другой вопрос.
– И все, что мы можем сказать о местонахождении шахты, – это то, что она где-то в Аравийской пустыне?
– Наверное, круг можно немного сузить, – заметила Сальма. – Видимо, две вади, где мы нашли надписи – Эль-Шахаб и Минех, – являлись основными путями к шахте. Эль-Шахаб – с запада, а Минех – с севера. Есть еще пара упоминающих шахту надписей в Бир эль-Гинди. Соединив три точки, получаем треугольник и можем заключить, что шахта находится на центральном плато. Что тоже немалая территория…
– И чрезвычайно удаленная, – добавил Хассан. – Все равно что искать признаки жизни на Луне.
Халифа смутно помнил, что кто-то недавно употреблял то же сравнение, только не мог восстановить, в каком контексте. И не собирался тратить на это время.
– Будет ли какая-нибудь польза от шахты? Если ее кто-нибудь найдет?
Вопрос слетел с языка, словно сам собой. А невысказанный подтекст был такой: настолько большая польза, что стоило бы пойти на убийство?
– Все зависит от того, что вы понимаете под пользой, – ответил Хассан. – С точки зрения археологии это стало бы величайшим открытием. Особенно если шахта сохранила первоначальную структуру и не рухнула.
– Я сейчас больше размышляю о финансовой стороне вопроса, – уточнил детектив. – Предположим, там еще есть золото.
– Очень смелое предположение, – покачал головой Хассан. – Сомневаюсь, чтобы там что-то осталось от первоначальных запасов. Все-таки пять столетий добычи.
– А если все-таки осталось?
– Что ж, в таком случае польза очевидна. Золото есть золото. Люди всегда жаждали золота.
– Учтите вот еще что, – вклинилась в разговор Сальма. – Как мы уже сказали: добывать золото вовсе не значит оказаться там и отваливать киркой со стен драгоценные пласты. Это сложный процесс извлечения золота из руды. И, учитывая удаленность территории, чтобы получить экономическую выгоду, потребуется поставить этот процесс на промышленную основу. Такое могли себе позволить фараоны, поскольку в их распоряжении имелись армии рабов. В наши дни накладных расходов больше. Поэтому ответ на ваш вопрос таков: да, выгода будет, но не такая значительная, как мог бы решить обыватель. Чтобы ее получить, потребуется организация в масштабах правительства или большого горнодобывающего конгломерата.
«Вроде корпорации “Баррен”», – подумал Халифа.
Он откинулся на спинку стула, выпустил из ноздрей завитки дыма и, чувствуя, что на что-то напал, пытался сделать скачок от добычи золота в Египте к трупу в Израиле через организованный секс-трафик, путь которого пролегал по территориям двух стран. Так прошло несколько секунд. Затем, сознавая, что брат и сестра Райсули его ждут и жена тоже ждет и вообще не его дело связывать одно с другим, а надо просто, чем сможет, помочь Бен-Рою, он поблагодарил археологов, сказал, что в случае необходимости свяжется с ними, и закончил разговор. Дал себе еще пару секунд, чтобы услышанное отложилось в голове, и повернулся к жене.
– Извини, что заставил тебя ждать…
Стул Зенаб был пуст. Халифа огляделся, предположив, что жена заглянула в кафе что-нибудь купить или отправилась поглазеть на витрины ближайших магазинов. Но ее нигде не было. Он встал, окинул взглядом улицу, стараясь разглядеть ее в толпе. Беспокойство быстро сменилось тревогой.
– Зенаб! – позвал он. Затем громче: – Зенаб!
Кто-то коснулся его руки. Он обернулся, думая, что это жена, но это оказался мужчина из-за соседнего столика.
– Там, – сказал он, показывая через дорогу. Халифа проследил за его жестом: Зенаб стояла у ограды сада развлечений и смотрела на детей. Пальцы так вцепились в решетку, словно она глядела из тюремной камеры.
– О, Зенаб, – пробормотал он, – дорогая.
Бросил деньги на стол и прыжками перебежал улицу. Плечи Зенаб тряслись. Он обнял ее и осторожно оттянул от ограды, проклиная себя за то, что бросил одну.
– Все в порядке. Я с тобой.
Зенаб повернулась к мужу и, не в силах справиться с рыданиями, уткнулась лицом ему в грудь.
– Как мне его не хватает, Юсуф. Боже, как я по нему скучаю. Мне невыносима тишина.
Город был полон звуков: смеха, музыки, гудков машин, громыхания повозок, но Халифа понимал, о чем говорит жена. Без Али в их душах навсегда останется уголок, где тихо, словно в заброшенном доме.
– Все в порядке, – повторил он, крепко прижимая ее к себе и не обращая внимания на косые взгляды и замечания прохожих, осуждающих проявление чувств на людях. – Все пройдет, мы справимся. Обещаю тебе, справимся.
Они постояли обнявшись, не замечая обтекающих их пешеходов, – отделенные от всех стеной своего горя. Затем Халифа взял жену за руку и, совершенно позабыв разговор с Райсули, повел домой.
Негев
Она с детства настороженно относилась к звукам ночи и, как только услышала снаружи незнакомые шаги – слишком тяжелые для Тамары и слишком медлительные и неуклюжие для Гиди или Фаза, – полезла под подушку за «глоком». Шаги стихли, послышались опять, замерли у самой двери. Она различила дыхание – тихое, смертоносное, как у подкрадывающегося зверя. Стала поворачиваться ручка. Она подняла пистолет и прицелилась. Ручку покрутили, пробуя замок, затем сильнее, настойчивее. Замок поддался с третьей попытки, и тяжелая дубовая дверь, скрипнув петлями, открылась.
– Убирайся, – прошипела она. Палец был готов надавить на спуск. – Убирайся, не то я тебя убью.
– Я только хочу поговорить.
– Ты никогда не хотел говорить. Убирайся! Вон!
– Рейчел, не заставляй меня применять силу.
Она нажала на курок. Осечка. Попыталась снова и снова. К горлу подступило что-то едкое, сердце стучало так сильно, что готово было выскочить из груди. «Глок» не стрелял. Она забилась, замахала руками. Он был уже на кровати, запустил руки под одеяло и раздвигал ее ноги.
– Нет, пожалуйста, не надо…
– Тсс…
– Ты делаешь мне больно. Остановись! Мне больно!
– Я же заплатил. Все сполна.
– Больно, больно!
– Тсс…
– Стой! Ты рвешь! Больно!
Она дернулась и проснулась.
Несколько мгновений лежала – сцена так живо стояла перед глазами, что потребовалось время, чтобы перейти от сна к яви. С трудом села, нашарила рукой выключатель лампы на прикроватной тумбочке и, рыдая, подтянула колени к груди.
Ночь за ночью ей снился один и тот же сон. Детали менялись: иногда он откуда-то приходил, иногда уже находился в комнате. Иногда она его узнавала, иногда это был незнакомец. Но неизменным оставалось главное: дыхание, тяжесть его тела, тошнотворная боль проникновения. Сколько она помнила, это повторялось раз за разом. Каждый вечер, ложась в постель, она молила, чтобы ей показали другое кино. Но подсознание крутило один и тот же ролик про изнасилование. С ней самой в роли звезды. Она вытерла глаза и стиснула ноги. Влагалище болело, хотя в реальности ничего не произошло.
