Этого Нора не боялась. Она знала код.
— Как хотите. Вы сами напросились.
Свет в зале погас, и дверь со стуком захлопнулась.
Нора перевела дух. Опустившись на колени, она стала вглядываться в темноту, прорезаемую лишь тусклым светом, падавшим сквозь узкое окошко в двери.
Он все еще здесь? Притаился, чтобы напасть снова? Чего он хочет? Завершить то, что у него сорвалось в квартире?
Опустившись на четвереньки, Нора тихо поползла под скелетами в сторону двери. Через каждые несколько метров она останавливалась, озиралась по сторонам и прислушивалась. Но в зале никого не было — только огромные скелеты в своих пластиковых саванах.
Добравшись до середины помещения, она остановилась передохнуть. На полу блеснули стеклянные осколки — все, что осталось от ее грозного оружия. На одном из них она заметила темную полоску, тянущуюся вдоль края. Значит, она все-таки порезала Феринга. Это же кровь… его кровь.
Нора глубоко вздохнула, стараясь собраться с мыслями. Потом дрожащей рукой вынула из кармана одну из запасных пробирок. Осторожно сняв крышку, она подняла осколок, опустила его в жидкость и запечатала пробирку. Пендергаст дал ей образцы ДНК матери Феринга, а митохондриальные ДНК матери и сына всегда идентичны. Сейчас она проверит его ДНК и сравнит с образцами, найденными на месте преступления. Опустив пробирку в карман, Нора осторожно пошла к двери. Код сработал, путь был открыт. Быстро заперев за собой дверь, Нора на подгибающихся ногах пошла по коридору в лабораторию ПЦР. Феринг, похоже, исчез. Набрав на панели код, Нора проскользнула в лабораторию, захлопнула дверь и выключила свет. Свою работу она закончит при свете приборов.
Амплификатор уже отщелкал половину циклов. С бьющимся сердцем Нора поставила пробирку в штатив, где уже стояли образцы для анализа.
Завтра к вечеру она будет точно знать, был ли Феринг тем чудовищем, которое убило ее мужа и дважды пыталось убить ее.
18
Д’Агоста вошел в приемную морга, стараясь дышать ртом. Следовавший за ним Пендергаст быстрым взглядом окинул комнату и с кошачьей грацией опустился на один из уродливых пластиковых стульев, стоявших у стола, заваленного потрепанными журналами. Взяв тот, что поновее, спецагент перелистал страницы и углубился в чтение.
Д’Агоста сделал круг по комнате, потом другой. С нью-йоркским моргом у него были связаны самые неприятные воспоминания, а то, что сейчас произойдет, лишь увеличит их число. Его раздражало наигранное спокойствие Пендергаста. Как можно оставаться таким безразличным? Взглянув на спецагента, он увидел, что тот с явным интересом читает «Мадемуазель».
— Что это вы там вычитали? — с раздражением спросил он.
— Здесь очень интересная статья о неудачных первых свиданиях. Это напомнило мне об одном деле, которое я расследовал: на редкость несчастливое первое свидание окончилось убийством и суицидом, — сказал Пендергаст, покачав головой, после чего продолжил чтение.
Сложив руки на груди, д’Агоста пошел по третьему кругу.
— Винсент, сядьте. Старайтесь проводить время с пользой.
— Терпеть не могу это место. Ненавижу его запах и даже сам вид.
— Сочувствую. Здесь мысли о смерти становятся слишком навязчивыми, не так ли?
Пошелестев страницами, Пендергаст снова погрузился в чтение. Прошло еще несколько томительных минут, прежде чем дверь морга открылась и на пороге появился Бекштейн, один из здешних патологоанатомов.
«Слава Богу!» — мысленно произнес д’Агоста.
Он был рад, что вскрытие делал Бекштейн — лучший из всех, кто здесь работал, и к тому же вполне нормальный парень.
Стащив перчатки и маску, Бекштейн бросил их в мусорный бак.
— Лейтенант. Агент Пендергаст, — приветствовал он пришедших, не подавая руки. Рукопожатия в морге были не приняты. — Я к вашим услугам.
— Доктор Бекштейн, спасибо, что смогли уделить нам время, — начал д’Агоста, беря инициативу в свои руки.
— Не стоит благодарности.
— Сообщите нам о результатах вскрытия, но только без этих ваших словечек.
— Конечно. Вы не хотите осмотреть труп? С ним еще работает прозектор. Иногда бывает полезно…
— Нет, спасибо, — решительно прервал его д’Агоста.
Он почувствовал, что Пендергаст пристально смотрит на него.
«Нет уж, идите-ка вы все подальше», — мысленно выругался лейтенант.
— Ну, как хотите. На трупе обнаружено четырнадцать ножевых ранений, нанесенных при жизни: на кистях рук и предплечьях, в нижней части спины и одно проникающее ранение в сердце. Я могу представить вам схему их расположения…
— В этом нет необходимости. А после смерти были какие-нибудь ранения?
— Ни одного. Смерть наступила сразу же после удара в сердце. Нож вошел горизонтально между вторым и третьим ребром под углом восемьдесят градусов. Он повредил левое предсердие, легочную артерию и рассек артериальный конус на вершине правого желудочка, вызвав обширное кровотечение.
— Я понял, — сказал д’Агоста.
— Вот и отлично.
— Получается, что убийца достиг своей цели, то есть убил жертву, и этим ограничился?
— Это утверждение вполне соответствует фактам.
— А что вы скажете об орудии убийства?
— Длина лезвия десять дюймов, ширина — два дюйма, очень массивное. Похоже на большой кухонный нож или нож, которым пользуются аквалангисты.
Д’Агоста удовлетворенно кивнул.
— Что-нибудь еще?
— Токсикологический анализ крови показал содержание алкоголя в допустимых пределах. Никаких наркотиков или посторонних веществ. Содержимое желудка…
— Об этом не обязательно.
Бекштейн, казалось, не решался о чем-то сказать. В глазах его читалась какая-то растерянность.
— Что-то еще? — с нажимом спросил д’Агоста.
— Да. Я еще не составлял протокол, но есть одна странная вещь, которую не заметили медэксперты.
— Продолжайте.
Патологоанатом опять засомневался.
— Я бы хотел вам показать. Мы еще это не трогали…
Д’Агоста слегка поперхнулся.
— А что это?
— Позвольте, я вам покажу. Не знаю даже, как это описать.
— Конечно, — вмешался Пендергаст, делая шаг вперед. — Винсент, если вы предпочитаете остаться здесь…
— Я иду, — пробурчал д’Агоста, сжимая зубы.
Бекштейн провел их через двойные стальные двери в большое помещение, облицованное плиткой. Надев маски и перчатки, они проследовали в одну из прозекторских.
Там д’Агоста увидел прозектора с визжащей электропилой в руках, склонившегося над трупом. Рядом лаборант-препаратор ел рогалик с копченой лососиной. На втором секционном столе были разложены внутренние органы с бирками. Д’Агоста судорожно сглотнул.
