— Ну как? — спросил хирург.
— Умер, — ответила сестра.
Хирург приблизился к раковине и стал мыться. В это время, словно отрезающая зрителей от сцены штора, упал занавес, украшенный огромным вопросительным знаком.
— Значит, мы пришли из-за этого? — догадалась Анджела и до конца представления больше не проронила ни слова.
Ужинали они в квартире Аллейна, и Василий изо всех сил хлопотал, стараясь угодить гостье.
— Странное совпадение, как вы считаете? — спросил инспектор.
— Да, — согласился Найджел. — Когда вы узнали о скетче?
— Томс рассказал, что они с Филиппсом обсуждали его до операции. Он всеми силами старался распространяться о нем как можно меньше, поэтому я решил, что его следует посмотреть. Даже заинтересовался, уж не решил ли он таким образом подбросить мне совет.
— Сэр Джон его видел? — спросила Анджела.
— Нет. Ему рассказывал Томс.
— Ясно, — кивнул Найджел. — Полагаете, этот сюжет мог навеять хирургу грандиозную мысль?
— Не исключено.
— Или нечто совсем иное, — заметила Анджела, посмотрев на инспектора.
— Примите мои поздравления, мисс Анджела, — сказал тот.
— Мистер Томс поведал вам об их разговоре с полной откровенностью?
— Нет, дитя мое. Юлил, словно старая сплетница.
— И какой вы делаете из этого вывод?
— Видимо, не хотел бросать тень на своего выдающегося коллегу и начальника.
— Ясно. А каков он в других отношениях?
— Кроме того, что немного фигляр? Либо забывчив, либо лжец. Сказал, что вышел из операционной вместе с Филиппсом, после того как тот приготовил инъекцию гиосцина, а Филиппс, сестра-хозяйка и Бэнкс утверждают, что этого не было.
— Неужели? — снова удивилась Анджела.
— Не понимаю, Анджела, куда ты клонишь, — произнес Найджел. — Что касается меня, я хотел бы больше услышать о смешном коротышке. Не кажется ли вам, что он вел себя странно?
— Очень, очень странно. Трусил как заяц каждый раз, когда упоминалось убийство. Боялся об этом даже думать. И тем не менее мне кажется, что его страх не только за себя, хотя он это и утверждал. Томс, когда ему звонил, потешался над его тревогами в своей идиотской манере.
Аллейн пристально посмотрел на Анджелу.
— Робертс — вот кто нам нужен, — заметил Найджел. — Ставлю на него фунт.
— Не согласна, — возразила Анджела. — Я ставлю…
— Боюсь, — перебил инспектор, — профессиональная этика не позволяет мне участвовать в вашем циничном тотализаторе. — Он с любопытством посмотрел на молодую пару. — Однако забавно наблюдать, как относятся к подобным делам умные дилетанты.
— Ставлю два к одному на Робертса, — предложил Найджел.
— Принимается, — кивнула Анджела и важно добавила: — В гинеях. Вы что-то говорили инспектор?
— Просто размышлял. А ответственность за принятие решения давайте оставим судье.
— Что вы хотите сказать?
— То, что, если вы правы, мужчину или женщину, на которых вы сделали ставки, скорее всего повесят. Не представляю, чтобы вы делали ставки по поводу каких-либо иных обстоятельств человеческой смерти. Вот что я имел в виду, когда говорил об отношении дилетанта.
Анджела покраснела.
— Это уже второй раз за время нашего знакомства, когда вы заставляете меня чувствовать себя свиньей, — вздохнула она. — Хотя первый раз из-за того, что была слишком щепетильной. Пари отменяется, Найджел.
— Вы и сами бываете бесчувственны! — возмутился Батгейт.
— Правда, — кивнул инспектор. — Но я на службе.
— Хорошо. — Анджела решила не сдаваться. — Но ведь я ставила за то, что Робертс невиновен.
— Да, так.
— А я считаю, — покачал головой Найджел, — что это совершил он.
— Каким образом?
— Да любым… Подмешал гиосцин, когда делал инъекцию.
— Он не делал уколов.
— Ну тогда кто? — спросила Анджела. — Я имею в виду, у кого была такая возможность?
— У Филиппса — он готовил состав для инъекции и сам колол. У сиделки — она оставалась наедине с больным. У Рут, само собой. У Бэнкс — она готовила и делала инъекцию. У Томса, который делал инъекцию, хотя и не готовил ее, и который, если Филиппс и старшая сестра сказали правду, несколько минут находился в операционной один. Он колол большим шприцем и другой, по его собственному выражению, никак не сумел бы спрятать в руке. У Джейн Харден также было время опустошить шприц и наполнить гиосцином.
— Кто из медиков находился в операционной до начала операции?
— Все медсестры. Полагаю, и у Томса и Филиппса тоже был шанс туда заскочить.
— А у Робертса нет? — спросил Найджел.
— Он сразу прошел в наркозную палату, где с ним находилась сиделка сэра Дерека.
— Не повезло тебе, дорогой! — бросила Анджела. — Похоже, он единственный человек, кто не мог убить О’Каллагана.
— Следовательно, это он и есть, — заметил Батгейт. — Если у человека железное алиби — это повод для того, чтобы полиция навострила уши.
— У меня, наоборот, обвисают, и я начинаю умильно мурлыкать. Но, вероятно, ты прав. Вряд ли это можно считать алиби. Робертс находился на месте преступления. У него только не было шприца и лекарства для впрыскивания.
— И мотива тоже, — добавила Анджела.
— Значит, надо искать, — не отступал Найджел.
— Этим я и займусь, — пообещал Аллейн. — Есть один маленький золотничок, на который стоит обратить внимание. Вам приходило в голову, насколько благоприятствовала убийце мизансцена, если смертельная доза наркотика введена во время операции? Как только больного укатили из операционной, ее начисто отмыли. Не осталось ничего: все вылизано, стерилизовано — шприцы, лотки, инструменты, пол, столы. Даже ампулы, в которых находилось лекарство, выброшены. Невозможно представить такого места, где было бы удобнее заметать следы. — Аллейн встал и посмотрел на часы.
— Он хочет, чтобы мы ушли, — спокойно произнесла Анджела.
— Сейчас только одиннадцать часов, — возразил инспектор. — Я хотел вас попросить кое-что для меня сделать.
— Что именно? — в один голос спросили молодые люди.
— Сходите вечером на митинг левых.
— Сегодня?
— Я с удовольствием, — быстро согласилась Анджела. — Где он состоится? В какое время? Что нам там делать?
— Будет тебе материал для статьи, Батгейт, — усмехнулся инспектор. — Господин Николас Какаров, агент боевых советских пропагандистов, проводит собрание в Ленинском зале на Солтэроу-стрит в Блэкфрайарс. Ленинский зал — помещение, переделанное из склада. Господин Какаров — новообращенный мелкий чиновник из Кракова. Не сомневаюсь, что Какаров — псевдоним. Какаров из Кракова слишком интересное совпадение, чтобы походить на правду. Вам не кажется? Во всей этой компании есть нечто нереальное. Насколько мне известно, их не признает ни Россия, ни иная уважающая себя страна. Истинные советские товарищи, если оставить в стороне их предрассудки, по-своему кристально честные. Эти же — шуты гороховые, незаконнорожденные отпрыски мирового пролетариата. Видите ли, на митинг собирается пойти сестра Бэнкс. Следовательно, необходимо и нам. Когда маскируюсь, я чувствую себя глупо, и Бэнкс может раскрыть мой камуфляж, что совсем не в духе великой традиции. Поэтому вы устроитесь с ней рядом и станете завоевывать доверие. Приглашения вам дал некто мистер Марк Баркер, его на митинге не будет. Он сочувствующий из англичан, но в настоящее время за решеткой за продажу запрещенной литературы. Имеет книжный магазин на Лонг-Эйкр. Не говорите о нем, иначе непременно запутаетесь. Разнюхайте, что у дамы за душой. Притворитесь горячими сторонниками идеи. Пусть это она поймет из вашего разговора друг с другом и сама предложит познакомиться. Если сумеете это сделать артистично, изобразите радость по поводу смерти О’Каллагана. А теперь минуту подождите — мне надо позвонить Фоксу. Почитайте брошюру — может, что-либо из текста пригодится для вашей болтовни. — Аллейн достал из стола книжицу в ярко-красной обложке «Советское движение в Британии». Автор — Марк Баркер.
