В ближайшем городке Оливер, положив планшет с зажимом на крутой бок «лендровера» Серого Медведя, быстро заполнил необходимые документы для сдачи обоих пленников. Пода, благодаря его высокопоставленной должности в ядерном центре, федералы увели первым и усадили в бронированную машину для немедленной перевозки в федеральную тюрьму, в камеру предварительного заключения до суда.
Между тем Вольфганг, связанный и обезвреженный, но пришедший в себя, выразил желание поговорить со мной наедине. Поэтому остальные вышли из машины и слонялись вокруг, а я, повернувшись, глянула через плечо на его исцарапанное кошачьими когтями лицо и встретила ответный взгляд Вольфганга, исполненный почти неприкрытого страдания. Острота его, видимо, порождалась не только раненой рукой и сломанной ногой. Те бирюзовые, почти синие глаза, что совсем недавно вызывали у меня дрожь в коленках, сейчас заставляли меня ощущать лишь испуг и отстраненность от всего того, что произошло между нами со времени нашего знакомства.
— Ариэль, — сказал Вольфганг, — можешь ли ты представить, какие мучения я испытываю, глядя на тебя? Наверное, ты поняла, что я люблю тебя. И вот теперь вдруг обнаруживаю, что все это время ты меня обманывала.
Я обманывала его? По меньшей мере можно было ответить ему пословицей: «Говорил горшку котелок: уж больно ты черен, дружок!» Господи помилуй! В течение нескольких последних недель, где бы я ни копнула, обнаруживалась его очередная ложь. Сколько бы я ни уличала его во лжи, все равно тут же слышала очередное лживое объяснение, но так же доверчиво проглатывала новую ложь вместо старой и вновь оказывалась в его объятиях или его постели. Однако, учитывая, что последнюю точку поставил пистолетный выстрел, я мужественно решила пока воздержаться от комментариев.
— Ты знала, что Сэм жив, но скрывала это! — с особой горечью бросил Вольфганг. — Ты все время лгала мне!
— Вольфганг, ты же пытался его убить! — напомнила я то, что он и сам знал. — Вдруг ты и сестру свою захотел бы убить? А меня ты тоже намеревался прикончить?
— Я люблю тебя, — проигнорировав мой вопрос, еле слышно сказал он, передергиваясь от очередного приступа боли. Придя в себя, он сказал: — Разумеется, я не собирался убивать никого из вас. Не говори глупости. Неужели я похож на идиота, одержимого манией убийства? Я лишь пытался найти очень важные для меня реликвии. О Ариэль, как же ты не понимаешь? Мы с тобой могли бы правильно воспользоваться древними знаниями. Могли бы очень многого достичь. Благодаря этим манускриптам мы сумели бы совместными усилиями создать более совершенный мир.
Он помолчал и осторожно добавил:
— Я знаю, что ты подумала после Парижа. После разговора с Зоей. Тебя задел мой вопрос о цыганах, так ведь? Я чувствовал это постоянно, пока мы летели обратно в Айдахо, и должен был объясниться прямо тогда. Меня просто очень удивила такая новость, только и всего. Пожалуйста, поверь мне, что это ничего не изменит в наших отношениях. Это ничего не значит для меня.
— Что именно ничего не значит для тебя? — в ярости взорвалась я. — О чем, черт возьми, ты говоришь? Ты хочешь сказать, что соизволил бы переспать со мной, невзирая на мою подпорченную породу? О боже! Да что же ты за человек?! Неужели тебе непонятно, какой ужас я испытала, узнав, что именно ты пытался убить Сэма в Сан-Франциско? Ты пытался убить его, Вольфганг. При всем при том зная наверняка, что Сэм твой брат!
— Нет, он мне не брат! — выкрикнул Вольфганг.
Лицо его сделалось пепельно-бледным от мучительного страдания, молчаливо выразившего все то, что осталось непроизнесенным.
Оливер встревоженно глянул в окно и взялся за ручку дверцы, но я жестом остановила его. Меня переполняли какие-то неописуемые чувства. Жгучие слезы закипали в глазах, но я вновь повернулась к Вольфгангу и глубоко вздохнула. Как можно спокойнее и отчетливее, стараясь сохранить остатки самообладания, я сказала:
— Нет, Вольфганг. Он твой брат.
После этого я отвернулась, вылезла из машины и закрыла за собой дверь.
Серый Медведь, один из самых потрясающе организованных индивидуумов на нашей планете, мог бы стать великолепным президентом большой корпорации, если бы не был так увлечен более важными делами — сохранением исторических корней своего народа и разгадками тайных сторон жизни. И между делом он все-таки умудрился организовать наш с Сэмом проект.
Но Серый Медведь счел, что пока слишком опасно свободно выпускать нас «на публику», а лучше дождаться, когда Оливер и его агенты ограничат свободу действий оставшихся соискателей древностей. Опять-таки благодаря Серому Медведю интерполовцы теперь были гораздо лучше экипированы. Среди множества старых имущественных документов в резервации Лапуаи обнаружились в отличной сохранности и личные документы дяди Эрнеста с теми неприятными фактами, которые, по словам Зои, он раскопал в истории семьи Бен.
Возможно, Эрнест и вычеркнул для себя само существование в этом мире Халле и Вольфганга, как говорил нам Серый Медведь, но в его бумагах содержались сведения об отдельных членах нашей семьи, включая моего отца, которые выступали в роли анонимных спонсоров, финансировавших их собственные проекты утверждения кастового превосходства и поставлявших оружие массового уничтожения для обслуживания их представления о Новом Мировом Порядке.
Выяснилось также несколько более радостных сюрпризов о приличных членах моей семьи. Как и подозревал Сэм (теперь это подтвердил Дакиан Бассаридес), Пандора действительно разделила наследство на четыре части, одарив им четырех «детей семьи Бен». После встречи со мной в Вене Дакиан сделал для себя определенные выводы. Он организовал слишком задержавшееся примирение Лафкадио и Зои и покончил с десятилетиями семейной вражды, по существу порожденной одним человеком, уже давно покоившимся в мире ином.
Дакиану даже не понадобилось убеждать Лафа и Зою, что именно я должна собрать воедино все части, как сделала когда-то Пандора, хотя впоследствии — четверть века назад — она сама же завещала разделить ее наследство на четыре части. Дядя Лаф отправил мне ящик вина с виноградников Дакиана и его же письмо с подробностями о других составляющих имущества Пандоры, которое привлекало так много внимания все эти годы. Присовокупив к этим сведениям своевременный разговор с моей матерью и несколько разговоров с Серым Медведем, я наконец с полной ясностью представила себе всю картину.
Первым у нас появился рунический манускрипт, посланный мне матерью из Сан-Франциско и извлеченный Оливером из Нормативов Министерства обороны, хранящихся в нашем ядерном центре. Я вспомнила, как Лаф рассказывал мне, что Пандора имела обыкновение сама копировать руны, высеченные на мегалитах, разбросанных по всей Европе. Вот эти-то копии и стали наследством моего отца. Когда Джерси стало известно о романе моего отца с ее сестрой, она сделала свою собственную тайную копию с этих манускриптов. Хотя у моего отца по-прежнему оставались оригинальные копии, Эрнест посоветовал Джерси сохранить ее копию и передать мне, когда я вырасту, так же как он сохранил свою часть наследства Пандоры для Сэма.
