— Выглядит довольно невзрачно, правда? — сказал Дакиан, остановившись рядом со мной и тоже разглядывая экспонаты этой витрины.
Вольфганг, стоявший по другую сторону от меня, сказал:
— Однако считается, что это знаменитое копье Лонгина. Ему посвящено множество научных и художественных произведений. В них говорится, что Гай Кассий Лонгин, римский центурион, ткнул Иисуса в грудь этим самым оружием. А под этим медным кольцом, говорят, находится один из гвоздей, которыми было распято тело Христа. И полагают также, что выставленный в следующей витрине меч Карла Великого, изначально принадлежавший Аттиле, царю гуннов, два тысячелетия назад был в руках святого Петра в Гефсиманском саду.
— Полная чепуха, разумеется, — сказал Дакиан. — Тот меч сделан в средние века, и у него нет ничего общего с древним иудейским или римским оружием. А представленное здесь копье — всего лишь копия. Об этом тоже неоднократно писали. Все, вплоть до Адольфа Гитлера, жаждали завладеть им, веря в присущую ему магическую силу. Говорят, когда Гитлер перевез подлинное копье Лонгина в Нюрнберг вместе с другими собранными им реликвиями, он приказал сделать с них копии. Именно копии мы и видим здесь сегодня. С тех пор все, кто стремится к власти и славе, ищут подлинники, включая и некоторых представителей Виндзорской династии во время их долгого изгнания, и американского генерала Джорджа Патона, который, приобщившись к древней истории, в своих активных поисках перевернул вверх дном весь Нюрнбергский замок, как только прибыл туда в конце войны. Но подлинные реликвии, увы, исчезли.
— А вы не верите во все те послевоенные истории о том, что Гитлер остался жив и хранит священные реликвии при себе? — спросил Вольфганг.
— Вот видишь, моя милая, — с улыбкой обратился ко мне Дакиан, — сколько всплывает разных историй. Некоторые оказались весьма живучими, надолго пережив своих героев, и практически все их персонажи связаны с этими реликвиями, от Гитлера до Иисуса Христа. Поскольку религиозные и политические движения — а я, признаться, зачастую не вижу между ними различий — прочно основываются на подобных сказках, я не склонен их комментировать. Данная тематика не представляется мне ни важной, ни интересной. А вот что действительно интересно, так это почему такие личности, как Гитлер или Патон, стремились заполучить эти так называемые реликвии. Только один человек способен ответить на этот вопрос.
— Уж не подразумеваете ли вы, что именно вам известно, где можно найти священные реликвии? — спросил Вольфганг.
Естественно, мне тоже хотелось услышать ответ, но Дакиан не клюнул на приманку.
— Как я уже объяснял Ариэль, — терпеливо заметил он, — истинно важен процесс, а не результат такого поиска.
— Но если эти реликвии не являются смыслом поиска, — разочарованно сказал Вольфганг, — то что же составляет его смысл?
Дакиан с мрачным видом укоризненно покачал головой.
— Не что, — опять возразил он. — Кто, как, где, когда — все это неверно поставленные вопросы, а верный вопрос — почему или ради чего. Но раз уж это, видимо, так важно для вас, я расскажу все, что мне известно. Как раз это я и собирался сделать, когда мы выйдем отсюда.
Он слегка коснулся пальцем моего подбородка.
— Узнав от Вольфганга, что именно ты притащила с собой, я сразу воспользовался телефоном в ресторане и зарезервировал для нас одно местечко. Там будут готовы принять нас уже через минуту — с трех часов, и оно всего в нескольких шагах отсюда, на Йозефплатц. В нашем распоряжении будет целый час до закрытия, и мы вполне управимся. Надеюсь, наш друг Вольфганг не будет разочарован моими достаточно нетривиальными сведениями. За свою долгую жизнь эта история обросла множеством слухов, и я поделюсь с вами парой моих личных догадок. Я расскажу вам о них, пока вы оба будете избавляться от этих взрывоопасных бумаг.
— Избавляться от бумаг! — ахнула я и покрепче ухватилась за сумку.
Вольфганг тоже выглядел изумленным.
— Дорогая, будь же благоразумной, — сказал Дакиан. — Ты не можешь взять их в Советский Союз. На таможне их у тебя конфискуют на общих основаниях, как любые непонятные вещи, включая парковочные квитанции. Ты не станешь разбрасывать их по улицам Вены и не можешь доверить их Вольфгангу или мне, поскольку мы оба завтра тоже покидаем Австрию. Поэтому я настаиваю на единственном решении, которое я сам смог придумать за такое короткое время. Надо спрятать их там, где их долго никто не сможет найти: среди редких книг Австрийской государственной библиотеки.
Государственная библиотека, построенная в 1730 году, является одним из самых впечатляющих книгохранилищ в мире — не из-за размеров или великолепия здания, но из-за мистически волшебной красоты и экзотического происхождения ее коллекции редких книг от Авиценны до Зенона,
[49]
которая уступает пальму первенства разве что Ватикану.
Меня водили туда несколько раз в далеком детстве, но я до сих пор отлично помню великолепную барочную архитектуру библиотечного здания и потрясающие пастельные львиные раструбы, украшающие величественный свод. И наконец, последнее, но самое удивительное в этом мире для ребенка — книжные шкафы, которые на самом деле оказались дверями, заставленными с обеих сторон книгами, которые распахивались, впуская вас в скрытые за ними кабинеты, в каждом из которых, помимо стенных книжных шкафов, находились большой стол со стульями и большие окна, выходящие во внутренний двор. В таких кабинетах ученые и студенты могли спрятаться от мира и часами работать в уединении. Именно такой кабинет и забронировал для нас Дакиан.
— Хорошая идея, — заверил меня Вольфганг, когда наша троица устроилась в кабинете. — Я не смог бы придумать ничего лучшего за такой короткий срок.
Обдумав ситуацию, я тоже согласилась, что, несмотря на известный риск, этот способ защиты манускриптов вполне внушает доверие. Даже если кто-то узнает, что они спрятаны там, то ему придется быстренько проверить в общей сложности — как сообщало объявление перед входом — около четырех миллионов единиц хранения: книг, фолиантов, манускриптов, карт, периодических изданий и инкунабул. А кроме того, ограниченное время публичного доступа в данное книгохранилище делало поиск и извлечение разрозненных страниц проектом колоссального размаха для любого искателя.
За десять минут мы заполнили формуляры заказов на несколько дюжин изданий, вручили их библиотекарям и дождались доставки заказанных книг. Когда мы остались одни, я начала вставлять листы моего наследства в книги, снимая их с кабинетных полок. Для пущей надежности я предложила после окончания наших трудов уничтожить бланки заказов, чтобы не осталось никакого списка.
— Но как же мы потом отыщем их? — возразил Вольфганг. — Чтобы методом проб и ошибок разыскать твой объемный манускрипт, расплывшийся по морю книг, множеству людей придется трудиться долгие годы!
— Как раз на это я и рассчитываю, — ответила я.
