– Прекрасно, – не испугался портье, – у нас и
с обезьянами приходят, и с плюшевыми игрушками, и вообще, кто с чем и с кем
хочет.
– Вот счастье-то! – воскликнула я.
– Рады служить и исполнять любые
нетрадиционные желания клиентов, – заверил служащий.
И только тут до меня дошло, для каких целей
снимают номера с той самой почасовой оплатой, о которой говорил администратор.
Решив, что мне наплевать на имидж зоофилки, я хотела уже спросить адрес
райского местечка, но тут парень проявил любопытство:
– А порода у ваших товарищей какая?
– Мопсы, – сообщила я, – маленькие такие. Еще
дворняжка и стафф.
Если честно, то я немного приврала: наша
мопсиха Феня весит шестнадцать кило, за что и получила дома кличку «Феня – дочь
оленя» и «Феня полтюленя», а Капа разъелась до состояния поросенка крупного
размера.
– Стафф – это стаффордширский терьер? –
насторожился портье.
– Да, – неохотно подтвердила я. – Рейчел –
интеллигентная девочка, ласковая, тихая, просто бабочка.
– Исключено! – отрезал администратор. –
Пес-убийца сожрет всех наших клиентов. Нет, и точка! Даже за почасовую оплату.
В ухо полетели частые гудки, я поглядела на
лучезарно улыбающуюся Рейчел и сказала:
– С тобой даже в бордель не пускают! Вот уж
унижение!
Рейчуха тихо гавкнула и отвернулась, а я, чуть
не зарыдав от злости, позвонила Олегу Ефимовичу и мрачно заявила:
– Ремонт временно отменяется.
– Ни фига подобного! – заорал мастер. – Мы уже
детали купили, морально подготовились, родных предупредили, скандал от своих
змеюк выдержали: они не любят, когда мужья на заказе ночуют.
– Мне некуда уехать, – призналась я.
– Ох, бабы, – простонал слесарь, – никакой от
вас пользы, кроме неприятностей. Погоди слезы лить, сейчас все улажу.
Через четверть часа Олег Ефимович перезвонил и
бодро сообщил:
– Нашел хату, лучше не бывает. Деревня
Брехалово, от тебя недалеко, дом двухэтажный. Наверху – хозяин с семьей. Звать
его Колян, фамилия Рублев, человек он тихий, непьющий, не курящий, живет с
женой и тещей. Он тебе внизу комнаты предоставит. Идет?
– Рублев пригреет стаю собак? – не веря своему
счастью, поинтересовалась я.
– Колян животных любит, – заверил Олег
Ефимович. – Если на работе припозднишься, он собачат во двор гулять выгонит.
Жена у него добрая, а бабке по барабану, кто внизу устроился. Пакуй чемоданы.
Горячо поблагодарив заботливого сантехника, я
на следующий день приехала в Брехалово и поняла, что всякая сказка отличается
от реальности, как шоколадка от воблы.
Олег Ефимович забыл упомянуть, что на первом
этаже шесть комнат. Две из них отдали мне. Но остальные тоже не пустовали: в
трех жила Нина Силаева с детьми и престарелой бабкой по имени Прасковья
Никитична, а в угловом кабинете обитал американец Томас, студент и волонтер
общества «Гринпис». Короче, временное жилье напоминало «Воронью слободку», с
одним принципиальным отличием: ни Рублевы, ни Силаевы, ни Томас не проявляли ни
малейшей агрессии. Нина исправно варила многолитровые кастрюли борща и
потчевала им всех обитателей, Томас покупал чипсы, орешки, конфеты, гамбургеры,
булочки и радушно выставлял их на общий стол. В туалет и ванную можно было
заруливать когда угодно, а наших собак приняли с восторгом.
Через пять дней я заметила, что спина у Рейчел
напоминает по ширине взлетную полосу аэродрома, а мопсы и Рамик демонстративно
воротят носы от дорогого сухого корма. Небольшое расследование открыло истину:
Нина наливает собакам суп с мясом, Томас щедрой рукой засыпает в разверстые
пасти сухари с маком, а у бабы Нилы, матери хозяина, в процессе выпекания
блинчиков или жарки котлет нет-нет да и упадут на пол вкусные кусочки. На мое
категорическое требование прекратить баловать псов Томас ответил:
– Взгляд их очей роняет стрелу в мой сердце.
Американец учил русский язык в колледже города
Бостона, поэтому иногда он выражается витиевато, но понять его можно.
– Выдерни из сердца стрелу и не смотри в
собачьи очи, – распорядилась я.
– Могу сделать олимпийскую попытку, но нет
возможности пообещать точное выполнение указа, – выдал Томас.
Нина была солидарна с американцем.
– Я ж не каменная, – оправдывалась она, –
собаченьки сядут у ног и сверлят меня глазами, моргают, всхлипывают, плачут,
слезы слизывают и прям говорят: «Ниночка, хоть капелюшечку плесни». Вот рука
сама и тянется к половнику. И какой вред от борщика? Там мясо, овощи, зелень,
сметанка, чуток гречки для густоты, сплошная польза.
– Не знала, что мопсы научились разговаривать,
– вздохнула я. – Имей в виду, собакам вредна человеческая пища.
– Этта придумали уроды, которые корм
производят, – высказалась баба Нила. – Чегой-то для людей таких консервов не
наизобретали, а? Коли нормальная жрачка дерьмо, за фигом мы ее хаваем? Подавай
народу комбикорм в банках!
– Вы уж не ругайтесь при Лампе! – Нина дернула
старуху за халат.
– Я че, сматерилась? – всплеснула руками
бабка. – Извините, это от усталости, само вылетело.
– «Дерьмо» – литературное слово, – поспешила я
успокоить Нину. – Не терроризируй бабушку, пусть говорит, как хочет.
На том и порешили. Жизнь моя потекла тихо.
Хозяева, Колян, Валя и скорая на язык баба Нила оказались не сварливы.
Валентина – очаровательная, тихая женщина. На вопрос: «Можно взять из сарая
дрель и повесить в одной из комнат картину?» – она чуть испуганно ответила:
– Лампуня, делай что хочешь, лишь бы тебе
удобно было.
Баба Нила хлопотала по хозяйству, Томас либо
работал, либо гулял с приятелями. Прасковья Никитична, вежливо поздоровавшись
утром, к обеду напрочь забывала, кто я такая, и, увидев меня вечером во дворе,
мирно осведомлялась:
– Ты почтальон?
Я терпеливо отвечала:
– Нет, живу на первом этаже.
– Господь с тобой, деточка, – радовалась
бабулька, – плохо служить на почте, сумка с газетами тяжелая, а денег платят
мало. Вот бухгалтер много зарабатывает. Учись!
Проблему представлял лишь сам Колян Рублев.
Дело в том, что он страстно жаждал разбогатеть и выбирал для осуществления этой
мечты весьма необычные способы.
