Я живо приложила к створке коробочку и спустя
полминуты увидела в окошке цифры. «Большое ухо» сработало безотказно. Очень
тихо я спустилась по лестнице, вышла на улицу и по дороге к машине позвонила
Максу. Тот быстро определил местонахождение человека, которому трезвонила
Марина:
– Хромов переулок, дом два, квартира сорок
семь. Принадлежит некой Севрук Ирине Павловне.
Я глянула на часы. Время позднее, но придется
наплевать на приличия.
Подъезд здания в Хромовом переулке был заперт.
Я позвонила в домофон и услышала голос:
– Кто там?
Я придала голосу бодрости:
– Добрый вечер, Ирина Павловна.
Послышался щелчок, Сезам открылся, я доехала
до пятого этажа, увидела, что дверь в квартиру приоткрыта, вошла в прихожую и
крикнула:
– Еще раз добрый вечер.
– Аня, иди на кухню, – донеслось в ответ.
Я повесила на крючок куртку, сняла сапожки,
миновала небольшой холл и увидела у плиты хрупкую даму.
– Вы не Аня! – растерянно произнесла она.
– Верно, меня зовут Евлампия, – кивнула я. –
Ирина Павловна, где Тимофей Пантелеймонович?
– У себя в комнате, – изумленно ответила та. –
Где ж ему быть? Он сегодня на работу не пошел, сказался больным. А вы кто?
– Вот как раз со службы меня и прислали, –
заявила я, – проведать господина Ковригина.
– В вашем институте работают замечательные
люди, – подхватила Ирина Павловна, – с другой стороны, Тимофей Пантелеймонович
редкий мужчина. Талантливый ученый, всемирно известный исследователь старинных
книг! Сколько он мне интересного рассказал! Понимаете, я председатель Клуба
любителей старопечатных изданий. Тимофей говорит, что у него была потрясающая
библиотека, но она, как и все нажитое, осталась у бывшей семьи Ковригина. Как
это благородно – оставить все и просто уйти. Мне очень повезло, что именно
Тимофей Пантелеймонович комнату снять решил.
– Ириша, кто в дверь звонил? – прогудело из
коридора, и в кухню вошел «гном».
– Тимоша, – засуетилась старушка, – тебя со
службы проведать пришли.
– Поздновато для гостей, – мрачно сказал
Ковригин.
Я развела руками:
– Сами знаете, какая у нас работа, ни днем ни
ночью покоя не дают. Привезла вам отчет, его просмотреть надо.
В глазах Ковригина мелькнуло удивление, затем
он включился в игру:
– Ну, Маша, двигай в мою берлогу.
Глава 29
– Без приклеенной бороды вы выглядите намного
моложе, – сделала я комплимент уголовнику, устраиваясь на диване.
– Пришла обсудить мой имидж? – криво
ухмыльнулся Ковригин. – Бойкая Маша.
– Меня зовут Евлампия.
– И чего? – пожал плечами Тимофей
Пантелеймонович. – Зачем приехала-то, Маша?
Я осмотрела большую комнату. Три стены
занимали полки с томами в темных кожаных переплетах. Перевела глаза на стол и
спросила:
– Занимаетесь реставрацией?
– Закон этого не запрещает, – не пошел на
контакт Ковригин, заложил за ухо длинную прядь волос и почесал шею. За ухом у
деда я заметила родимое пятно.
Меня словно укололи иголкой, по рукам и ногам
забегали мурашки. Невусы
[12],
как правило, передаются по наследству.
– Вы знаете Нину Силаеву? – насела я на
«гнома».
– Жизнь длинная, – занудил Ковригин, – может,
встречались с ней, всех-то не упомнить!
– Она убита, – коротко сказала я.
Тимофей Пантелеймонович перестал расправлять
пальцами волосы.
– Вспомнил. Было такое, она просила тебе
мобильный передать. Молодая совсем, с чего бы ей с белым светом прощаться?
– Ее убили, – повторила я.
– Скажите, пожалуйста, – со смешком сказал
Тим-плотник, – всяко бывает. Мне-то что до нее? Пенсия маленькая, вот я и
подрабатываю почтовым ящиком, необременительно, и копеечка идет. Нам, старикам,
рассчитывать не на кого, государство пожилых обкрадывает.
– Человек, большую часть жизни проведший в
тюрьме, не может рассчитывать на сытую старость, – парировала я.
– Это был не я, – отмахнулся Ковригин.
– Думаете, документы пропали? – улыбнулась я.
– Вор в законе по кличке Плотник…
– Давно умер, – равнодушно перебил меня
собеседник. – Того человека нет. Говори прямо, чего хочешь?
– Что вам рассказала дочь? – выпалила я.
Тимофей положил ногу на ногу:
– Ни жены, ни детей не имею. Не нажил. Ступай
домой, спать пора, Маша!
Беззастенчиво называя меня чужим именем,
Ковригин определенно надеялся на скандал, но не на такую напал.
– У Силаевой было темное родимое пятно за
ухом, Нина его стеснялась и тщательно закрывала волосами. Похоже, вам тоже
родинка не нравится, поэтому вы отпустили шевелюру. Я все думала, по какой
причине вы решили помочь Нине. Она заплатила вам? Или вы Медведеву были должны?
Но сейчас вы откинули прядь волос, и все стало понятно. Вы и Нина ближайшие
родственники.
– У Иры, хозяйки квартиры, на руке бородавка,
и у меня такая же, значит, Севрук тоже моя родная дочь? – издевательски
поинтересовался Тим.
– По возрасту не подходит, – засмеялась я, – а
если говорить всерьез, то зря вы отпираетесь. Невусы передаются по наследству.
– Ошибка вышла, – не дрогнул Ковригин.
– Вам безразличен факт убийства дочери? –
упорно давила я на больное место.
– Не семейный я, – спокойно повторил «гном». –
Закон знаю, никакого права ты, Маша, не имеешь здесь находиться. Уходи.
– Нина мертва, вы можете помочь поймать ее убийцу,
– настаивала я, – ответьте на пару вопросов.
Тимофей Пантелеймонович рассмеялся:
– Эх, Маша, время течет, а опера не меняются.
Еще раз говорю: я помог Силаевой, передал телефон. Приработок у меня такой,
один человек оставляет мне вещь, другой ее забирает. Нина молодая, здоровая, не
ври про ее смерть.
Я вынула телефон и позвонила Максу:
