— Будь так любезен, Реймонд, сядь поближе, — сказал он по-английски.
Реймонд сел рядом с Йен Ло, и тот положил руку на плечо молодого человека. Реймонд, как обычно, держался с присущим ему высокомерием. С него можно было бы писать картину под названием «Портрет молодого герцога в окружении торговцев рыбой». Нога на ногу, голова вскинута, подбородок выставлен вперед.
Стенограф из команды Гомеля и стенографистка Березина раскрыли на коленях блокноты и приготовились записывать. Китайский эмиссар, что пониже ростом, по имени Вен Чанг, сунул руку под одежду и почесал промежность.
— Это, товарищи, знаменитый Реймонд Шоу, тот самый молодой человек, ради встречи с которым вы пролетели почти восемь тысяч миль, — по-русски сказал Йен Ло. — Именно такого юношу ваш руководитель, Лаврентий Павлович Берия, прозрел своим мысленным взглядом, правда, всего лишь как лишенный реального воплощения идеал, за пару лет до того, как в 1938 году стал наркомом внутренних дел. С тех пор прошло тринадцать богатых событиями лет.
Слушая, как Йен Ло отдает должное великому человеку, Березин снисходительно кивнул, и тут же все пятеро его служащих тоже закивали, с точно таким же выражением на физиономиях.
Йен Ло поведал собравшимся, что Реймонд Шоу представляет собой уникальную комбинацию внешних обстоятельств и внутренних качеств. Умелый оратор Йен Ло сначала обрисовал эти самые внешние обстоятельства. Рассказал об отчиме — губернаторе; затем о матери Реймонда, женщине богатой и известной; о дяде, выдающемся служащем дипломатического корпуса США. Сам Реймонд был журналистом, и когда эта маленькая война подойдет к концу, вполне может стать выдающимся журналистом. Все это, по словам Йен Ло, делает Реймонда потенциально вхожим в политические круги Соединенных Штатов, причем обеих партий.
Сидящие на помосте американские солдаты слушали лекцию с вежливым интересом, по-видимому, забавляясь тем, как члены дамского клуба обсуждают проблему ухода за гортензиями. Внимание Бобби Лембека постоянно рассеивалось. Эд Мэвоул, пребывающий в твердом убеждении, что только что закончился самый активный трехдневный развлекательный «марафон» за всю его армейскую карьеру, вынужден был то и дело прикрывать рукой зевок. Капитан Марко переводил взгляд с Шоу на Йен Ло, потом на Гомеля и на стенографистку Березина, симпатичную женщину с длинным носом, в очертаниях которого угадывалась страстность ее натуры. Русская не красила губ и не носила лифчика. Марко мысленно представил себе, как она выглядела бы в лифчике; это зрелище доставило ему удовольствие, и он снова переключился на Йен Ло. Тот как раз в этот момент заявил, что внешние атрибуты Реймонда, конечно, впечатляют, но ему присущи внутренние слабости, которые, как покажет Йен, оборачиваются невероятно сильными сторонами для него как для убийцы.
— Не сомневаюсь, все вы слышали разговоры о том, — заявил Йен, — будто с помощью гипноза нельзя заставить человека сделать то, что противоречит его моральным принципам или наносит вред ему лично. Это, конечно, чепуха. Пусть ваши стенографы зафиксируют, с помощью каких источников можно удостовериться в этом. Диссертация Бренмена «Выработка антиобщественного и саморазрушительного поведения под гипнозом». А также диссертация Веллса, защищенная в 1941 году, которая озаглавлена, если мне не изменяет память, «Эксперименты по выработке под гипнозом преступного поведения». Или замечательная книга Андре Сальтера «Терапия условных рефлексов». Можно ограничиться этими тремя источниками. А чтобы присутствующие не думали, что только Запад разрабатывает методы, позволяющие сделать человека преступником, я отошлю вас к работам Красногорского — «Мотивация насилия» или Серова — «Одностороннее внушение, ведущее к саморазрушению». Тем, кого интересует проблема массового негативного «программирования», я бы порекомендовал «Обольщение невинных» Фредерика Вертама, где показано, как удалось подтолкнуть к антиобщественным действиям тысячи людей всего лишь с помощью детских комиксов. Однако хватит об этом. Вряд ли вы станете читать все вышеперечисленное. Суть в том, что я утверждаю: никакой необходимости приспосабливать гипнотическое воздействие к моральным нормам человека не существует. Равным образом нас не должно пугать предположение, что люди никогда не станут ничего делать вопреки собственным интересам. Доказательством тому служат такое сравнительно редкое явление, как лунатизм и небезызвестная всем политика.
Реймонд вздохнул. Самый молодой служащий Гомеля, сидящий дальше всех в рядах неравномерно расставленных стульев, исподтишка оглядывался, пытаясь разгадать, что несет в себе наступившая тишина. Помощница Березина, с грудями, задорно торчащими сквозь хлопчатобумажную блузку даже без поддержки лифчика, не отрывала взгляда от той части тела Марко, которая начиналась ниже форменной пряжки. Китайцы с особой остротой почувствовали, что от Гомеля несет как от козла. Бобби Лембек вспомнил Мари-Луизу.
Большинство русских очень хорошо улавливали общую идею того, чем занимался Йен Ло. Рефлексы поддаются «программированию» и могут быть отточены до такой степени, что, если нужный человек в нужное время и в нужном месте укажет пальцем и крикнет: «Уклонист!» или «Троцкист!», то любой, буквально любой человек может быть ликвидирован. Условный рефлекс — это просто бесконечное вдалбливание одного и того же.
Эду Мэвоулу срочно понадобилось отлить. Он украдкой посмотрел направо, налево, потом поймал взгляд Марко и принялся отчаянно вскидывать брови и гримасничать. Марко кашлянул. Йен Ло перевел на него безмятежный взгляд и кивнул. Марко подошел к нему и прошептал что-то. Йен по-китайски выкрикнул команду. В дверном проеме в задней части аудитории возник человек. Йен предложил Мэвоулу последовать за ним и посоветовал не смущаться, поскольку леди по-китайски не понимают. Мэвоул поблагодарил его и спросил, повернувшись к сидящим в ряд солдатам:
— Еще кто-нибудь хочет?
Поднялся Бобби Лембек, и они вместе вышли. Марко вернулся на свое место. Гомель требовательно спросил, что, черт возьми, происходит. Йен Ло с невозмутимым видом объяснил ему все по-русски, и на физиономии Гомеля возникло сердитое, нетерпеливое выражение.
Йен Ло продолжил лекцию. Неврастеники и люди с больной психикой, сказал он, слишком склонны к непредсказуемому поведению, а органические психопаты, этот бракованный продукт беспорядочного размножения, слишком поверхностны. Конечно, определенная группа душевнобольных, известная под названием параноиков, всегда порождала и будет порождать величайших лидеров мира. Это медицинский и одновременно исторический факт. Обладая ярко выраженным чувством собственного предназначения (состояние, обозначенное в психиатрии как мегаломания, что чисто семантически придает ему оттенок порочности), врожденной способностью фальсифицировать стесняющие их обстоятельства прошлого с целью предотвратить нежелательное развитие событий в будущем, в сочетании с безжалостным коварством, с которым они планомерно превращают весь мир в своих врагов, параноики просто не могут быть не отнесены к элитному резерву любой политической партии.
Вернувшиеся Мэвоул и Лембек целеустремленно и осторожно пробирались между стульями, Мэвоул шел впереди. Пока они не спеша поднимались на помост, лектор и аудитория терпеливо ждали. Усевшись, Мэвоул нечаянно пукнул, издал испуганное восклицание и смущенно покраснел, чувствуя себя страшно неловко перед всеми этими садовыми леди. Его испуг заставил Гомеля расхохотаться лающим смехом. Йен Ло холодно выжидал, пока нарком закончит веселиться, хлопая себя по бедрам, тяжело дыша и тыча коротким пальцем в Мэвоула. Когда смех, в конце концов, пошел на убыль, Йен что-то по-китайски бросил своим соотечественникам. Те захихикали, и это заставило Гомеля заткнуться. Йен Ло продолжил свой доклад:
