— Чель, — сказал Виктор, — позволь представить тебе мистера Колтона Шеттера! Колтон, это Чель Ману, один из ведущих мировых экспертов по древним рукописям, которая, можешь поверить мне на слово, всему научилась у меня.
У Шеттера были русые волосы, достигавшие плеч, а лицо его заросло многодневной и не слишком опрятной щетиной, росшей вниз от кромки козырька, но зато на нем была белоснежная сорочка, галстук, черные джинсы и до блеска начищенные ботинки. Все это вместе создавало неожиданно привлекательное впечатление.
— Рада знакомству, — приветствовала его Чель.
— Какова ваша специализация, доктор Ману? — спросил Шеттер. У него был низкий голос с чуть заметным южным выговором. Флорида, определила Чель.
— Эпиграфия, — ответила она. — Вам знакома эта наука?
— Можно сказать, приходилось сталкиваться.
— Так вы и познакомились с Виктором?
С виду он был ростом под метр девяносто пять.
— Я десять лет работал в Петене, — сказал Шеттер.
— И чем же занимались?
Он бросил быстрый взгляд на Виктора, прежде чем ответил:
— Обучал гватемальскую армию.
Подобные слова резанули бы слух любому туземцу майя. Вся его привлекательность в глазах Чель мгновенно испарилась.
— Обучали чему? — спросила она.
— В основном тактике боя в городских условиях и противодействию терроризму.
— Вы, часом, не из ЦРУ?
— Никак нет, мэм, не имел чести. Обычный армейский рейнджер, которому поручили показать гватемальцам, как улучшить боеготовность.
Знать, что правительство США оказывает помощь властям Гватемалы, было для Чель невыносимо. В 1950-х именно ЦРУ содействовало свержению законно избранного правительства и установлению в стране марионеточной диктатуры. Многие аборигены считали потом Вашингтон ответственным и за развязывание гражданской войны, жертвой которой пал отец Чель.
— На самом деле Колтон — большой друг майя.
— В отпусках я всегда предпочитал жить в Чайуле и Небайе вместе с деревенскими, — закивал Шеттер. — Поразительный народ! Они показали мне руины Тикаля, где я и познакомился с Виктором.
— Но теперь вы живете в Лос-Анджелесе?
— Почти что. У меня уютный маленький коттедж в горах Вердуго.
Чель не раз ходила в походы по горным тропам Вердуго, но всегда считала те места заповедником.
— Разве там живут люди? — спросила она.
— Да, но лишь немногие счастливцы, — ответил Шеттер. — Кстати, там все очень напоминает гватемальское взгорье. О, я с вами заболтался. Мне пора домой.
Он повернулся к Виктору, указал пальцем на козырек для глаз и сказал:
— Постарайся не снимать его, пожалуйста.
— Спасибо, что навестил, Колтон!
— Что ему от тебя надо? — спросила Чель, когда они остались вдвоем.
Виктор пожал плечами:
— Просто у Колтона накопился огромный опыт выживания в опасных ситуациях. И он объезжает друзей, чтобы убедиться, надежно ли они защищены в эти тревожные времена.
— И он чертовски прав. Все крайне серьезно.
Чель исподволь изучала Виктора, стараясь понять его душевное состояние. Но не различала признаков напряжения или болезненности.
— Да, я знаю, — сказал Виктор. — Итак… как там Патрик? Надеюсь, у него все в порядке?
— Мы с ним расстались.
— Как грустно! — отозвался на это Виктор. — Мне этот твой парень нравился. Теперь, как я подозреваю, мне уже не успеть стать крестным для твоих детишек.
Признаки прежней привязанности к ней Виктора помимо воли были ей приятны даже после всего, что встало между ними.
— Посвяти свою следующую книгу преимуществам односторонности в мышлении, — отделалась она отговоркой.
Виктор улыбнулся:
— Хорошо, оставим эту тему. — Он жестом пригласил ее следовать за собой. — Я рад, что ты приехала. Смогу наконец показать тебе свой новейший экспонат.
Они вернулись через несколько залов в полумрак музея — туда, где был выставлен экспонат. Он еще не был завершен, но его заднюю стеклянную стенку ярко подсветили, и Чель осторожно пошла на этот свет.
Внутри витрины расположились статуи четырех мужчин высотой примерно два фута каждая, выполненных из различных материалов, тесно связанных с историей майя: первая из куриных костей, вторая из глины, третья из дерева, а последняя — из кукурузных зерен. Согласно принятому среди майя мифу о сотворении мира, боги предприняли три неудачных попытки создать человека. Первая человеческая раса произошла от зверей, но эти люди не умели говорить. Вторую вылепили из глины, но она не могла передвигаться, а третья раса — деревянная — оказалась не способна вести календарь и запомнить имена своих создателей, чтобы молиться им. Только с четвертой попытки, создав человека из кукурузы, боги остались довольны, и так началась история четвертого цикла мировой истории.
Однако изучая сейчас экспонат, Чель отметила про себя нечто, что показалось ей самым интересным и важным. Об экспонате и новом образе мыслей Виктора многое говорил тот факт, что он не сделал даже попытки представить, как будет выглядеть человек пятого цикла. И это внушало Чель некоторый оптимизм.
— Итак… — помедлив, спросил ее бывший наставник, — чем обязан столь большому удовольствию?
У Чель нередко возникало ощущение, что жизнь Виктора Граннинга стала отражением истории цивилизации, изучению которой она посвятила свою карьеру: подъем, расцвет, упадок. Еще до того как он закончил обучение в Гарварде, им были сделаны несколько выдающихся открытий в синтаксисе и грамматике письменности древних майя. Первые же его книги получили широкое признание среди ученых, а потом стали популярными и среди обывателей, когда о нем написала «Нью-Йорк таймс», назвав «величайшим знатоком тайн таинственной цивилизации». Покорив таким образом «Лигу плюща»
[23]
, Виктор перебрался на Запад, где занял пост руководителя кафедры истории древних майя в Калифорнийском университете, способствовав началу научной деятельности целой группы талантливых молодых исследователей.
В их числе была и Чель. Когда она выбрала специализацию, Виктор стал ее куратором. И уже на первом курсе Чель умела расшифровывать тексты быстрее, чем кто-либо другой на кафедре. Виктор передал ей все свои обширные познания о предмете. Вскоре она стала для него не просто одной из способных студенток. Чель и ее мать часто проводили каникулы вместе с Виктором и его женой Роуз в их загородном домике в окрестностях Чевиот-Хиллз
[24]
. Именно Виктору Чель позвонила в первую очередь, когда получила место преподавателя в университете и была приглашена на работу в музей Гетти. За пятнадцать лет знакомства он был для нее постоянным источником вдохновения, занимательным собеседником, но в последнее время чаще огорчал до глубины души.
