Кошкин шурф находился у вспученной от ветхости внешней стены. Вот она граница. Термин — бог границ. Когда Нельсон услышал об этом, то сказал, что всегда ему молится по дороге в международный аэропорт. Рут не представляла Нельсона на отдыхе. Была уверена, что Мишель его гонит в обласканные солнцем, шикарные места, а ему больше подходят холодные пустоши — йоркширские болота или шотландские нагорья. Она так и видела старшего инспектора по пояс в каком-нибудь промерзшем озере.
Рут встала и потянулась. Сегодня жарко, воздух неподвижен. Она выбралась из траншеи и прошлась вдоль внешней стены. Новые здания вырастут по этой границе. Места вполне хватит для просторных квартир. Кое-где сохранились яблони, а в углу Рут обнаружила кусты крыжовника и красной смородины, задыхающиеся от чертополоха и строительной грязи. Еще там росла черная смородина, и, напоминая хищные тонкие пальцы, тянулись вверх ветки ежевики. Цветы еще не распустились, а когда настанет время созревать ягодам, кусты выкорчуют, чтобы освободить место «просторному ландшафтному саду».
— В наши дни смородиновый и яблочный пирог — королевское блюдо, — послышался голос.
Рут резко обернулась. Ей улыбался пожилой мужчина в темном костюме. В руке он держал зеленое яблоко, и на мгновение у нее возникла мысль об Адаме в эдемском саду. Постаревший грустный Адам пришел погоревать о разоренном райском саде. Затем она заметила воротничок священнослужителя и произнесла:
— Отец Хеннесси?
— Да. — Старик протянул руку. — Боюсь, не имею чести…
— Рут Гэллоуэй. Я археолог.
— Археолог?
— Специалист по судебной археологии.
— Вот как… — протянул священник. — Следовательно, вы занимаетесь этим домом.
— Да.
Отец Хеннесси вздохнул. Из описания Нельсона Рут заключила, что у него должна быть более воинственная внешность — отражение адских мук на лице, как у тех проповедников, которых она помнила с детства. Он же выглядел просто печальным.
— Строительные работы продвинулись дальше, чем я думал. Как им удастся столько напихать в одно место?
— Сделают все очень миниатюрным. Целая новая квартира, наверное, поместится в одной гостиной прежнего дома.
— Вы правы, — согласился Хеннесси. — Дом был огромным.
Они прошли по саду. Священник остановился у сваленного дерева и грустно похлопал его по стволу. Стало еще жарче. Грозовая погода, подумала Рут. Рубашка прилипла к спине, ноги будто плавились и, казалось, растекались в туфлях. Больше всего на свете ей хотелось лечь.
Когда они оказались у фронтона здания, Хеннесси указал на каменный арочный вход:
— Все меняется, ничто не исчезает.
— Вход уже был в ваше время?
— Да. Бесполезное украшение, но великолепное. Я всегда считал, что эти слова здесь очень к месту. Если вы христианин, то не сомневаетесь, что смерть — всего лишь переход, а не разрушение.
Рут промолчала. По ее мнению, смерть — это смерть, не более того. Смерть не обмануть, разве что завести ребенка. Но слова Хеннесси кое о ком ей напомнили. Макса, за спиной которого горел костер в честь праздника Имболк. Тогда он рассуждал о Янусе: «Он также связан с весной и урожаем. Бог не только дверей, но любого периода эволюций и изменений, перехода от одного состояния к другому». Самый главный переход — от жизни к смерти.
— Мисс Гэллоуэй, — мягкий голос с ирландским акцентом священника прервал ее мысли, — не могли бы вы мне показать… где нашли останки?
— Хорошо. Только зовите меня Рут. — Она ненавидела, когда ее величали «мисс», а «доктор Гэллоуэй» казалось слишком формальным.
Часть передней стены сохранилась, ступени и каменная терраса тоже. Интересно, эти сооружения того же периода, что и арочный вход? В них чувствовалась такая же монументальность. Бесполезное украшение, сказал священник. Слова не выходили у нее из головы.
— Осторожнее, — предупредила она, когда они проходили под аркой. С одного края все еще держались черные и белые плитки. Исчезнут последними, подумала Рут. Единственная оставшаяся связь со старым домом. — Сюда. — Она провела Хеннесси вдоль выступа, но когда они спускались в шурф, священник споткнулся и чуть не упал.
— Вы в порядке?
— Да. — Он тяжело дышал, и Рут решила, что ему лет восемьдесят, а то и больше.
Она показала на груду земли впереди:
— Тело было зарыто прямо под дверным порогом. Мы его демонтировали, а остальное старались сохранить в нетронутом виде. — Рут взглянула на Хеннесси и поняла, что почему-то оправдывается. — Мы были аккуратны, все делали с большим уважением.
Несколько мгновений губы священника шевелились. Молится? Затем он спросил:
— Так вы сказали, что нашли останки под дверным порогом?
— Да. — Рут не стала объяснять, что скелет лежал в позе зародыша.
— А череп оказался в колодце?
— Там.
— Не возражаете, если я помолюсь?
— Конечно.
Рут отошла. Она и в лучшие времена неловко себя чувствовала в присутствии молящегося на людях человека. А оказаться в траншее рядом с распевающим латинские псалмы и кадящим фимиам священником — это кошмар.
Но молитва Хеннесси оказалась милосердно короткой. Он пробормотал несколько слов и, как могла судить Рут, не на латыни. Достал из кармана маленькую бутылочку и брызнул водой на землю.
— Святая вода, — объяснил он. — Вы не католичка?
— Нет. Мои родители — истинно верующие. А я… так, никакая.
— О, еще какая, Рут Гэллоуэй. — Хеннесси несколько секунд не сводил с нее глаз, и у нее возникло ощущение, что он очень хорошо ее знает, даже лучше, чем она сама себя. Затем он отрывисто добавил: — Я просто уже поджарился. Как насчет чашки кофе?
Нельсон выходил из музея, когда ему позвонила Джуди:
— Я добыла свидетельство о смерти Аннабел Спенс, босс.
— Отлично. Есть что-нибудь любопытное?
Нельсон слушал, как она шелестела бумагами, и вспоминал свидетельство о смерти отца — несколько фраз, вместивших в себя все горе и боль. Причиной смерти отца стал инфаркт миокарда. В то время Нельсон понятия не имел, что это означает.
— Дата и место смерти, — читала Джуди, — 24 мая 1952 года, Вулмаркет-стрит, Норидж. Причина смерти — скарлатина. Сейчас ведь дети ею не болеют?
— Болеют, но не умирают, — ответил он, пропуская группу школьников. Дети размахивали ксерокопиями листков с упражнениями и старались подставить друг другу ножку.
— Умерла дома, — продолжила Джуди. — Как же так? Почему ее не отвезли в больницу?
— Не знаю. Наверное, в то время было принято лечить детей дома.
— Они же были обеспеченными людьми. Неужели не могли оплатить нормальный медицинский уход? Это было еще до создания Государственной службы здравоохранения?
