— Смотрел на звезды, слушал музыку сфер.
Нельсон подается вперед. Голоса не повышает, но Рут внезапно чувствует, что в фургоне похолодало и словно повеяло ожесточенностью. И исходит она не от Катбада.
— Послушайте, — негромко говорит Нельсон, — либо вы по-хорошему ответите на мои вопросы, либо поедете в участок и сделаете это там. И даю вам слово: когда станет известно, что вас допрашивали в связи с этим делом, смотреть будете не на звезды, а на толпу, сжигающую ваш чертов фургон.
Катбад несколько секунд глядит на Нельсона, запахнув на себе плащ, словно защищаясь. Потом негромко отвечает:
— Десять лет назад я жил в колонии хиппи возле Кромера.
— А до того?
— Был студентом.
— Где?
— В Манчестере. — Катбад взглядывает на Рут и странно улыбается. — Изучал археологию.
Рут судорожно вздыхает.
— Но ведь там…
— Преподавал Эрик Андерсен. Да. Там я познакомился с ним.
Нельсону это как будто безразлично, но Рут в смятении. Значит, Катбад знал Эрика задолго до раскопок хенджа. Почему Эрик об этом умолчал? Эрик был ее наставником, когда она писала докторскую в Саутгемптоне, но до этого читал лекции в Манчестере. Почему Эрик не сказал, что являлся наставником Катбада?
— Ну и что вы делали в этой колонии? Кто-нибудь из вас занимался настоящей работой?
— Смотря что вы имеете в виду под настоящей, — вспыхивает Катбад. — Мы выращивали овощи, готовили из них еду, писали музыку, пели, занимались любовью. А я был почтальоном, — добавляет он.
— Почтальоном?
— Да. Считаете вы это настоящей работой? Начиналась она рано, что меня вполне устраивало. Я люблю работать на рассвете и потом быть весь день свободным.
— Свободным, чтобы срывать раскопки хенджа?
— Срывать! — В глазах Катбада снова вспыхивает огонь. — Мы пытались спасти его! Эрик это понимал. Был не таким, как остальные… — Катбад умолкает, подбирая выражение покрепче. — Эти… государственные служащие. Он сознавал, что это священное место, предназначенное данной местности и морю. Ему не требовалось датирование по углероду и прочая чушь. Он стремился к единению с природой.
Нельсон снова перебивает его. Рут понимает, что после слова «священное» он перестал слушать.
— А когда раскопки окончились?
— Жизнь продолжалась.
— Вы по-прежнему трудились почтальоном?
— Нет. Нашел другое место.
— Где?
— В университете. До сих пор там работаю.
Нельсон смотрит на Рут, та отвечает растерянным взглядом. Все эти годы Катбад находился рядом с ней в университете. Знал ли об этом Эрик?
— Кем?
— Лаборантом. Первый диплом у меня по химии.
— Вы слышали об исчезновении Люси Дауни?
— Об этом много писали в газетах, так ведь?
— А о Скарлетт Хендерсон?
— О ком? А, о маленькой девочке, которая недавно исчезла. Да, слышал. Позвольте, инспектор… — Неожиданно его голос меняется, и он распрямляется в кресле. — Что все это значит? У вас нет ничего, что связывало бы меня с этими девочками. Это полицейский произвол.
— Нет, — мягко возражает Нельсон, — просто формальный допрос.
— Я больше ничего не скажу без адвоката.
Рут ожидает, что Нельсон начнет спорить (считается, что адвокаты нужны только виновным), но вместо этого он встает, задевая головой подвешенный амулет.
— Спасибо, что уделили нам время, мистер Мэлоун. Еще один вопрос. Могу я получить образец вашего почерка?
— Моего почерка?
— Да. Для нашего расследования.
Катбад, судя по выражению лица, хочет отказать, но потом медленно встает и подходит к картотечному шкафчику, неуместно возвышающемуся в углу. Отпирает выдвижной ящик и достает лист бумаги. Рут недоумевает, зачем человеку, живущему в увешанном амулетами жилом фургоне, еще и запираемый картотечный шкафчик.
Нельсон смотрит на текст, и лицо его на секунду мрачнеет. Рут видит, как он заиграл желваками, и ждет, что последует. Однако Нельсон разглаживает бумагу и говорит мягко и дружелюбно:
— Большое спасибо, мистер Мэлоун. Всего доброго.
— До свидания, — негромко произносит Рут. Катбад даже не смотрит на нее.
Под ногами у Рут и Нельсона хрустит галька. Рыбаки все еще сидят на стенке гавани. Надвигается прилив, неся крепкий соленый запах и стаю кричащих в небе чаек.
— Ну? — спрашивает наконец Нельсон. — Что скажете?
— Не могу поверить, что он работает в университете.
— Почему? Там полно людей со странностями.
Рут не понимает, шутит он или нет.
— Просто… если Эрик знал, то сказал бы мне.
Нельсон смотрит на нее.
— Значит, вы близки с этим Эриком?
— Да, — с легким вызовом отвечает Рут.
— Он вскоре приезжает в Англию, так ведь?
— На будущей неделе.
— Предвкушаю разговор с ним.
Рут улыбается:
— Он то же самое сказал о вас.
Нельсон скептически хмыкает. Они уже подходят к своим машинам, еще стоящим на сухой земле, хотя вода плещется вокруг злополучных автомобилей, поставленных ниже.
— Подвески у них будут попорчены основательно, — говорит Нельсон.
— Что там написано у Катбада? — спрашивает Рут.
Нельсон вместо ответа протягивает ей листок со стихотворением, озаглавленным «Похвала Джеймсу Эгару».
— Кто такой Джеймс Эгар? — спрашивает она.
— Мерзавец, убивший полицейского.
— А.
Рут начинает понимать, почему Катбад выбрал именно этот лист бумаги. Смотрит на строчки. Почерк причудливый, с множеством петель и завитушек. Совершенно непохожий на тот, что в письмах, связанных с Люси Дауни.
— Почерк другой, — замечает она.
— Это не значит, что Катбад меня больше не интересует.
— Стало быть, подозреваете его?
Нельсон замирает, придерживая дверцу машины.
— Я не исключаю его из подозреваемых, — говорит он наконец. — Катбад сомнительный тип. Он был тогда здесь и знает все об этой мистической ерунде. Притом умный, и ему есть что скрывать. Почему шкафчик был заперт? Я собираюсь вернуться с ордером на обыск.
— Вам его дадут?
— Не уверен. Катбад прав — у меня против него ничего нет. Вот почему говорю, что он умный.
Рут, неожиданно для себя самой, произносит:
— По словам Эрика, у него есть магические способности.
