— Здравствуйте! — вымолвила она.
Магнусу снова вспомнилась тягучая черная патока.
— Уж вы простите, что тогда к вам ввалились. Мы вас не очень побеспокоили?
— Какое там, совсем нет! — От волнения у Магнуса перехватило дыхание. — Наоборот, я рад, что вы заглянули.
Кэтрин разулыбалась шире — как будто он сказал что-то забавное.
Какое-то время они шли молча. Магнус досадовал, что не знает, о чем бы заговорить. В ушах стучало — так бывало с ним, когда слишком долго прореживал репу, вцепившись в тяпку на огороде на солнцепеке.
— А нам завтра снова в школу, — вдруг сказала Кэтрин. — Каникулы закончились.
— Тебе там нравится?
— Не-а. Скукота!
Магнус не мог придумать, что ответить.
— Мне в школе тоже не нравилось, — наконец нашелся он и, желая поддержать разговор, спросил: — А куда ты ездила этим утром?
— Не утром — вчера вечером. Была не вечеринке и осталась на ночь у друзей. Потом меня подвезли до автобусной остановки.
— А Салли с тобой не поехала?
— Нет, ее не отпускают. У нее родители очень строгие.
— И что вечеринка, удалась? — Ему действительно было интересно, сам он давно уже нигде не бывал.
— Ну, как сказать…
Магнус пожалел, что девушка вдруг замолчала. Ему показалось, ей есть о чем поговорить. Может, она даже поведала бы ему какую-нибудь тайну.
Тем временем они дошли до поворота, где их дороги расходились — дальше ему было вверх по склону холма, — и остановились. Магнус надеялся, что Кэтрин продолжит разговор, но она молчала. Он заметил, что в этот раз ее глаза не были накрашены, только подведены черным, и подводка смазалась, как будто ее оставили на всю ночь. В конце концов Магнусу пришлось заговорить первым.
— Может, зайдешь? — спросил он. — Хлебнем для сугреву. А то, может, чайку?
Он и не надеялся, что девушка согласится — не то воспитание. Наверняка ей с детства внушили, что отправляться одной в гости к чужим людям нельзя.
Кэтрин глянула на него, обдумывая приглашение.
— Вообще-то, для выпивки рановато, — сказала она.
— Тогда чайку? — Магнус почувствовал, как губы растягиваются в глуповатой ухмылке, которая всегда так раздражала мать. — А к чаю — шоколадное печенье.
Он начал взбираться по тропинке к дому, уверенный, что она следует за ним.
Входную дверь он никогда не запирал, а теперь распахнул и придержал, пропуская девушку. Пока Кэтрин, стоя на коврике, отряхивала снег с сапог, он глянул по сторонам. Все тихо. Никто их не видел. Никто не знал, что в гости к нему заглянула такая красавица. Она — его сокровище, воронушка в его клетке.
Глава четвертая
Свою машину Фрэн Хантер использовала только для дальних поездок. Она слышала о глобальном потеплении, и ей было не все равно. Обычно она ездила на велосипеде со вторым сиденьем для Кэсси; велосипед Фрэн погрузила вместе с остальными вещами, когда переправлялась на пароме «Нортлинк». Она гордилась тем, что путешествовала налегке — велосипед в ее багаже был самой громоздкой вещью. Однако в такую погоду на двух колесах далеко не уедешь. Собирая Кэсси в школу, она натянула на нее комбинезон, поверх — куртку, на ноги — высокие резиновые сапоги с зелеными лягушками. И усадила на санки. Настало пятое января — первый учебный день после каникул.
Вышли они еще затемно, свет едва забрезжил. Помня, что миссис Генри отчего-то ее недолюбливает, Фрэн постаралась прийти вовремя. Не хотелось ловить на себе многозначительные взгляды, видеть вопросительно поднятые брови других мамаш, судачивших о ней у нее же за спиной. Кэсси в новой школе и без того непросто.
Фрэн снимала небольшой дом у самой дороги на Леруик. Неподалеку стояла строгая кирпичная часовня, на фоне которой домик казался низким и неприметным. В нем было три комнаты; простенькую ванную пристроили к задней части дома позднее. Мать с дочерью почти все время проводили в кухне, неизменной со времен постройки дома. Там стояла печь, которую топили углем — раз в месяц его привозили из города на грузовике. Электрическая плита тоже имелась, но Фрэн предпочитала печь — как-никак романтика. Приусадебный участок к дому не прилагался, хотя когда-то наверняка составлял с домом одно целое. В туристический сезон домик сдавали, так что к Пасхе Фрэн должна была определиться насчет их с Кэсси будущего. Хозяин дал понять, что готов продать дом. Да и она уже начала привыкать к новому месту, подумывала, как обустроит свое рабочее место. В спальне кроме обычных окон с видом на Вран-горку были еще два больших мансардных окна. Подойдет под студию.
Темнота постепенно сменялась серыми предрассветными сумерками; разговорчивая Кэсси сыпала вопросами, и Фрэн отвечала, однако в мыслях была далеко.
Они обогнули насыпь возле Взгорка, и тут взошло солнце, прочертив на снегу длинные тени; Фрэн остановилась полюбоваться видом. Обзор был до самого мыса. «А все-таки хорошо, что вернулась, — подумала Фрэн. — Где же ребенку и расти, как не здесь». Только сейчас она поняла, до чего нелегко далось ей это решение. С ролью лихой матери-одиночки она так свыклась, что сама в свою лихость чуть не поверила.
Дочери исполнилось пять, и девочка росла такой же уверенной в себе, как и ее мать. Фрэн еще до школы научила дочку читать, но, как выяснилось, миссис Генри не одобряет и это. Кэсси порой любила пошуметь и отличалась упрямством; иной раз даже Фрэн начинала сомневаться: а не перестаралась ли, воспитав развитое не по годам чудовище? Хотя тут же корила себя за малодушие.
— Было бы неплохо, — ледяным тоном начала миссис Генри на первом же родительском собрании, — если бы Кэсси хоть изредка слушалась с первого раза. Без объяснений, зачем да почему.
Фрэн, ожидавшая, что дочь будут хвалить, какая, мол, она умная, как с ней легко, жутко обиделась. Но виду не подала, с жаром бросившись отстаивать свои взгляды на воспитание. «Детям нужно прививать уверенность в себе, умение мыслить самостоятельно, ничего не принимая на веру», — сказала она. Меньше всего ей хотелось воспитать послушного приспособленца.
Миссис Генри выслушала ее.
— Нелегко, наверное, воспитывать ребенка одной, — сказала она, дождавшись, пока у Фрэн не выйдет весь запал.
Кэсси, до сих пор восседавшая чинно, словно русская княжна в санях, нетерпеливо заерзала.
— Мам, что там? — требовательно спросила она. — Почему ты остановилась? Поехали!
Фрэн, очарованная контрастом цветов, мысленно уже писала картину. Но послушно потянула за веревку, продолжая путь, — дочь командовала ею точно так же, как и учительницей.
Добравшись до вершины холма, Фрэн села на санки позади Кэсси и, крепко сжимая петлю веревки, оттолкнулась пятками — санки покатились под горку. Кэсси взвизгнула от страха и восторга. Санки подбрасывало на обледенелых кочках, они мчались к подножию все быстрее. Мороз и солнце обжигали лицо. Левой рукой Фрэн натянула веревку, направляя санки к пушистому сугробу возле ограды игровой площадки. И подумала при этом, что вот они, простые радости жизни. Лучше не бывает.
