— А что ты чувствуешь по этому поводу? Ведь твой брат был педофилом, а твоя мать об этом знала и покрывала его.
Ян не позволил вывести себя из равновесия. Он стряхнул несколько невидимых пылинок с пальто и лишь немного приподнял бровь, ответив Патрику несколько секунд спустя.
— Я, ясное дело, понимаю маму. Она поступала как могла и умела, и зло ведь уже было совершено, не правда ли?
— Да, это очевидно, но вопрос в том, куда Нильс направился потом? Никто из вас ничего о нем не слышал?
— В этом случае мы бы, безусловно, информировали полицию, как честные, законопослушные граждане. — В голосе Яна прозвучала легкая, едва заметная ирония. — Но я понимаю, почему он предпочел исчезнуть. Что ему оставалось? Мать узнала, кто он на самом деле и какой он, и Нильс больше не мог продолжать работать в школе. Я думаю, что это она, по крайней мере, понимала. Он и подался отсюда. По всей вероятности, он теперь живет в какой-нибудь стране с теплым климатом, где можно легко заполучить маленьких девочек и маленьких мальчиков.
— Я так не думаю.
— Ах так? И почему же? Ты нашел в каком-нибудь гардеробе еще один скелет?
Патрик проигнорировал его насмешливый тон:
— Да нет, не получилось. Но понимаешь, у меня есть одна теория.
— Интересно, очень интересно.
— Я не думаю, что Нильс ограничился только Александрой и Андерсом. Я думаю, что его наипервейшей жертвой стал тот, кто был у него под рукой, до кого было проще всего добраться. Я думаю, что этой жертвой был ты.
На долю секунды Патрик заметил перемену в Яне, но тот моментально снова взял себя в руки.
— Интересная теория. И на чем она у тебя базируется?
— Должен признаться, оснований мало. Но я нашел определенную связь между вами троими в вашем детстве. Я видел маленький кожаный ярлычок в твоем кабинете, когда приходил к тебе. По-видимому, он для тебя довольно много значит, он что-то символизирует: союз, общность, кровную связь. Ты хранил его двадцать три года, и так же поступили со своими Андерс и Александра. На задней стороне каждого — отпечаток вымазанного кровью пальца. Я полагаю, что, будучи детьми, вы для большей драматичности таким образом символизировали кровную связь. Есть еще три буквы, выжженные на коже, — «Д.Т.М». Это мне истолковать не удалось. Может быть, ты мне поможешь в этом пункте?
Патрик буквально видел, как Ян борется с искушением: с одной стороны, благоразумие приказывало ему молчать, не выдавая своей тайны, а с другой стороны, в нем жило свойственное всем людям непреодолимое желание рассказать, выговориться перед кем-то. Патрик возлагал свои надежды на эго Яна и готов был поставить все свои деньга на то, что Ян не сможет преодолеть искушение облегчить свое сердце перед кем-то, кто слушает с интересом. Патрик попытался помочь Яну поскорее принять решение.
— Все, о чем здесь сейчас говорится, останется между нами. У меня нет ни желания, ни возможности затевать расследование того, что случилось двадцать три года назад. Я думаю, что едва ли смог бы найти какие-нибудь доказательства, даже если бы и попытался. Это нужно лично мне. Я должен узнать.
Искушение оказалось слишком велико для Яна.
— Три мушкетера. Поэтому там написано «Д.Т.М.».
[30]
Идиотизм и дурацкая романтика, но так мы себя видели. Мы были одни против всего мира. Вместе мы забывали, что с нами случилось. Мы никогда не говорили об этом друг с другом, нам это было совсем не нужно, но мы все же понимали. Мы поклялись, что всегда будем верны друг другу. Мы нашли кусок стекла, каждый порезал свой палец, мы смешали кровь, и это стало нашей эмблемой. Мне было хуже всех. Мне пришлось стать самым несчастным. Они, по крайней мере, могли чувствовать себя в безопасности дома, а я всегда оглядывался через плечо. А по вечерам лежал в кровати, натянув на себя одеяло, и прислушивался, не раздастся ли звук шагов — сначала из прихожей, а потом все ближе и ближе.
Слова лились, словно прорвало плотину. Ян говорил лихорадочно быстро, Патрик не произнес ни звука, боясь прервать этот поток слов. Ян зажег сигарету, немного приспустил окно, чтобы дым шел наружу, и продолжал:
— Мы жили в нашем собственном мире. Мы встречались, когда нас никто не видел, и искали друг у друга утешения и безопасности. Интересно, что, хотя мы на самом деле никогда не могли избавиться от воспоминаний о зле, которое с нами случилось, мы забывали о нем, только когда были вместе. Я не знаю, как мы увидели друг друга, как так получилось, что мы друг друга нашли, но мы почему-то все знали. И то, что мы сошлись, было неизбежно. И это у меня появилась идея, что мы должны решить все по-своему. Алекс и Андерс сначала думали, что это игра, но я знал, что все серьезно. Другого исхода не могло быть. Однажды в холодный и ясный зимний день мы вышли на лед — мой сводный брат и я. Мне не стоило большого труда обмануть его, он страшно обрадовался, когда я проявил инициативу, и с нетерпением ждал нашей прогулки. Той зимой я много часов провел на льду и знал точно, куда мне его отвести. Андерс и Алекс ждали нас там. Нильс удивился, когда их заметил, но он был настолько самоуверен, что не видел в нас никакой угрозы — ведь мы всего лишь дети. Остальное просто: прорубь, толчок — и его не стало. После этого мы сначала почувствовали облегчение, первые дни были просто чудесны. Нелли сходила с ума, переживая, куда пропал Нильс, а я лежал по вечерам в своей кровати и улыбался, потому что больше не слышал приближающихся шагов. А потом начался ад. Родители Алекс что-то узнали, непонятно как, и пошли к Нелли. Алекс не смогла выдержать напора вопросов и все рассказала, в том числе и про меня, и про Андерса. Но она умолчала о том, что мы сделали с Нильсом. Я думал, что встречу хоть какое-то сочувствие со стороны своей приемной матери, но вместо этого получил урок. Нелли больше никогда не смотрела мне в глаза, и она никогда не спрашивала меня о том, где Нильс. Иногда я задаю себе вопрос: а что она знает?
— Вере тоже все стало известно о насилии.
— Да, но мама действовала очень умело. Она играла на желании Веры защитить Андерса и не поднимать всю эту историю; она не раз ей платила или подкупала ее тем, что давала хорошую работу, лишь бы Вера продолжала молчать.
— Как ты считаешь — рано или поздно, но Вера, наверное, узнала о том, что случилось с Нильсом?
— Я в этом совершенно уверен. Я не думаю, что Андерс за все эти годы смог это от нее утаить.
Патрик подумал вслух:
— Таким образом, по всей вероятности, Вера убила Алекс не только, чтобы сохранить в тайне факт насилия, — она, кроме того, боялась, что Андерса могут обвинить в убийстве.
На лице Яна появилась откровенно довольная улыбка.
— Что почти комично, если подумать о том, что за давностью лет никто бы не стал заниматься этим убийством. Да и кто бы предъявил сейчас нам обвинение, учитывая все обстоятельства и то, что мы были тогда малолетними детьми?
