— Извини. — Пернилла смотрела сквозь слезы на плечо Эрики, где на белой майке остались черные пятна от туши.
— Да ерунда, не думай об этом, проходи.
Эрика обняла Перниллу за плечи и повела ее в гостиную. Она чувствовала, как Пернилла вздрагивает всем телом, и понимала, что это не только от холода. На секунду она задумалась, почему Пернилла захотела прийти именно к ней, — ведь Эрика всегда была скорее другом Дана, чем Перниллы. Ей показалось немного странным, что она предпочла обратиться к ней, а не к кому-нибудь из своих подруг или к сестре. Но так или иначе, она пришла сюда, и Эрика должна ей помочь.
— У меня там полный кофейник. Хочешь чашечку? Я сварила кофе час назад, и он долго простоял, но пить его вполне можно.
— Да, спасибо.
Пернилла села на диван и крепко обхватила себя руками, как будто боялась рассыпаться на куски и хотела удержать их вместе. По правде говоря, так оно и было.
Эрика вернулась в гостиную с двумя чашками кофе. Она поставила одну перед Перниллой на журнальный столик, другую перед собой и села напротив в большое старое кресло с ушастыми подголовниками. Эрика ждала, чтобы Пернилла сама начала разговор.
— Ты знаешь?
Эрика помедлила:
— Да, хотя я узнала совсем недавно.
Они опять помолчали.
— Я пыталась убедить Дана поговорить с тобой.
Пернилла кивнула:
— Что мне делать?
Вопрос прозвучал риторически, и Эрика предпочла оставить его без ответа.
Пернилла продолжила:
— Я с самого начала служила для Дана чем-то вроде лекарства, чтобы облегчить разрыв с тобой.
Эрика хотела возразить, но Пернилла жестом остановила ее:
— Я знаю, что так оно и было, но мне казалось, что со временем мы стали много значить друг для друга и по-настоящему полюбили. Мы хорошо жили, и я ему во всем доверяла.
— Дан любит тебя, Пернилла.
— Я знаю, что любит. — Казалось, Пернилла ее не слушала. Она продолжала говорить, вцепившись в чашку руками так, что побелели костяшки пальцев. — Я могла бы пережить, что у него роман на стороне, и даже оправдать это возрастным кризисом или еще чем-нибудь, но он сделал той женщине ребенка, а этого я ему никогда не прощу.
В голосе Перниллы звучала такая неистовая злость, что Эрика с трудом подавила желание отодвинуться подальше. Когда же Пернилла подняла голову, в ее глазах отразилась лютая ненависть, и Эрика почувствовала, как холодной змеей вползает страх. Она никогда не видела такую ясную, клокочущую ярость, и ей пришла в голову мысль: а когда на самом деле Пернилла узнала об отношениях Дана и Алекс? И тут же родился второй вопрос: как далеко готова зайти Пернилла в своем желании отомстить? Потом эта мысль пропала так же быстро, как и появилась. Перед ней сидела Пернилла — домохозяйка с тремя детьми, прожившая с Даном много лет, а не разъяренная фурия, которая, как демон смерти, накрыла своими черными крыльями любовницу мужа. Но тем не менее во взгляде Перниллы блестела холодная жестокость, которая пугала Эрику.
— Что ты собираешься делать?
— Не знаю, я сейчас вообще ничего не знаю. Сейчас я хочу только одного — уйти из дома. У меня в голове только эта мысль. Я просто не могу его видеть.
Эрика мысленно передавала Дану свое сочувствие. Дан получил свой ад и наверняка сейчас там пребывал. С любой стороны, было бы более понятно, если бы он пришел к ней за утешением, тогда бы Эрика знала, что сказать, какие слова выбрать, чтобы облегчить его боль. Но она не настолько хорошо знала Перниллу, чтобы суметь ей помочь. Может быть, самым лучшим будет просто слушать.
— Почему он это сделал? Как ты считаешь? Что в ней было такого, чего ему не хватало во мне?
И тут Эрика поняла, почему Пернилла пришла к ней, а не к кому-нибудь из своих закадычных подруг. Она считала, что только Эрика сможет ответить на ее вопросы о Дане и объяснить ей главную причину того, почему Дан так поступил, почему он так сделал. К сожалению, Эрике придется ее разочаровать. Она сама всегда считала Дана очень порядочным человеком, и то, что он может изменять жене, никогда не приходило Эрике в голову. Эрика в жизни так не изумлялась, как когда набрала последний номер на телефоне Александры и услышала на автоответчике голос Дана. Честно говоря, в ту секунду она ощутила огромное разочарование, то самое разочарование, когда узнаешь, что близкий тебе человек на самом деле совсем не такой, каким ты привык его считать. Поэтому Эрика понимала, что Пернилла не только чувствует себя преданной и обманутой, но и задает себе вопрос: а кто на самом деле тот мужчина, с которым она прожила вместе столько лет?
— Я не знаю, Пернилла. Меня саму это поразило. Совершенно не похоже на того Дана, которого я знаю.
Пернилла кивнула, и Эрике показалось, что ее немного утешило то, что не одна она оказалась обманутой. Она нервно снимала несуществующие ворсинки с рукавов своей просторной кофты. Ее длинные каштановые волосы с остатками перманента были небрежно зачесаны назад, и весь ее облик производил впечатление неухоженности. Эрика с известной долей снисходительности всегда считала, что Пернилле следует уделять значительно больше внимания своей внешности. Она по-прежнему делала химическую завивку, хотя перманент вышел из моды примерно в то же время, когда и трехцветные мужские ботинки, и всегда заказывала одежду в дешевых почтовых каталогах с низкими ценами и таким же низким качеством и вкусом. Но такой растрепой Эрика Перниллу еще не видела.
— Пернилла, я знаю, что сейчас все очень и очень сложно, но у тебя есть семья — ты и Дан. У вас три замечательные дочки, и вы прожили вместе пятнадцать лет. Не сделай все еще хуже, чем оно есть. Пойми меня правильно, я совсем не оправдываю то, что он сделал. Может быть, после этого вы не сможете больше оставаться вместе, может быть, ты не сможешь его простить, но подожди, не торопись решать окончательно, пока все немного не уляжется. Хорошо подумай, прежде чем что-то сделать. Я знаю, что Дан тебя любит, он мне сам об этом сегодня сказал. И я также знаю, что он сам себя казнит. Он мне сказал, что собирался со всем этим покончить, и я ему верю.
— Я не знаю, чему мне теперь верить, Эрика. Все, что я считала правдой, оказалось неправдой. Чему мне верить?
Эрика ничего не могла на это ответить, и тишина тяжело повисла между ними.
— Какой она была?
И Эрика опять увидела холодный огонь, горящий в глубине глаз Перниллы. Можно было не спрашивать, кого она имела в виду.
— Прошло много времени, я не знаю, какой она стала.
— Она была красивая. Я ее видела здесь летом. Она была точно такой, какой я всегда мечтала быть, — красивая, элегантная, утонченная. При ней я чувствовала себя тупой деревенщиной, и я бы отдала все, что угодно, чтобы стать такой, как она. Так что, куда ни кинь, Дана можно понять. Поставить рядом меня и Александру — и ясно, кто выиграет. — И она горестно потянула на себе практичную, но не модную одежду, демонстрируя, что она имела в виду. — И тебе я тоже всегда завидовала. Его первая настоящая любовь, которая уехала в большой город и оставила его мучиться. Писательница из Стокгольма, действительно сделавшая что-то в своей жизни, ты иногда появлялась здесь и снисходила иной раз до нас, простых смертных. Дан всегда за несколько недель начинал ожидать твоего приезда.
