— Ну как? Ты это надеялся увидеть?
Патрик быстро пробежал глазами текст:
— Да, именно это. Можно, она здесь еще полежит, а я быстренько набросаю, что здесь написано?
Роберт улыбнулся:
— Предлагаю тебе другой, лучший вариант. На этом аппарате я могу сразу же сфотографировать текст, потом распечатаю и дам тебе с собой копию.
Патрик засиял:
— Супер, это просто здорово. Спасибо.
Спустя полчаса Патрик вышел на улицу с фотографией страницы из блокнота Андерса. Он дал честное благородное слово звонить Роберту чаще и сам искренне надеялся сдержать обещание, но, к сожалению, в глубине души на сей счет ощущал некоторые сомнения.
Всю обратную дорогу он размышлял. Патрику нравилось ездить по ночным дорогам. Тишина и охватывающая его со всех сторон непроглядная темнота, которую лишь изредка прорезали фары встречных машин, помогали ему думать. Частица за частицей Патрик складывал в одно целое то, что он уже знал, с тем, что только что прочитал на бумаге. И, въезжая на стоянку перед домом в Танумсхеде, он был уже вполне уверен в том, что разгадал по крайней мере одну из мучивших его загадок.
Он чувствовал себя довольно странно, когда лег в кровать без Эрики. Забавно, как быстро человек привыкает к чему-нибудь хорошему. И сейчас Патрику было трудно заснуть одному. Он испытал большое разочарование, когда на пути из больницы ему на мобильный телефон позвонила Эрика и сказала, что неожиданно приехала ее сестра и будет лучше, если он останется ночевать у себя дома. Он не стал расспрашивать Эрику, поняв по ее голосу, что она не сможет ему ответить, и поэтому удовлетворился обещанием созвониться завтра и сказал, что скучает по ней. Образ Эрики и мысли о намеченных на завтра делах перебили ему сон, и Патрик провел очень долгую ночь.
* * *
Когда дети заснули, у них появилась возможность поговорить. Эрика быстро достала из холодильника уже готовую еду, потому что видела, что Анне надо что-нибудь съесть. Кроме того, сама Эрика совершенно забыла подкрепиться, и у нее урчало в животе. Анна рассеянно водила вилкой по тарелке, и Эрика ощутила хорошо знакомое чувство беспокойства за младшую сестру. Как когда-то очень давно, ей хотелось взять Анну на руки, покачать ее и сказать, что все будет хорошо, поцеловать больное место, чтобы боль исчезла. Но сейчас они выросли и стали взрослыми, и проблема Анны была серьезнее и болезненнее, чем ссадина на колене. Эрика чувствовала себя перед ней беспомощно и безнадежно. Первый раз в жизни младшая сестра казалась ей чужой. Эрика испытывала неловкость и не знала, как с ней говорить. Так что она сидела молча и ожидала, пока начнет Анна. После довольно продолжительного молчания Анна сказала:
— Я не знаю, что мне делать, Эрика. Что будет со мной и детьми? Куда нам деваться? Как я себя обеспечу? Я слишком долго просидела дома, я ничего не умею.
Эрика видела, как Анна крепко сжала столешницу, будто физически пытаясь удержать ситуацию.
— Ш-ш, не думай сейчас обо всем этом. Все образуется. Утро вечера мудренее. И ты можешь оставаться здесь с детьми столько, сколько захочешь, — дом ведь и твой тоже.
Эрика слегка улыбнулась и увидела, к своей радости, ответную улыбку на лице Анны. Анна вытерла рукой под носом, задумчиво разглядывая узор на скатерти.
— Чего я сама не могу понять, так это того, как допустила, чтобы он зашел так далеко. Он ударил Эмму. Как я могла позволить ему ее ударить? — Она снова вытерла нос, но на этот раз носовым платком, а не рукой. — Почему я позволила ему ударить Эмму? Ведь в душе я знала, что это рано или поздно случится, но предпочитала закрывать глаза ради собственного удобства.
— Анна, если я что-то знаю на сто процентов, так это то, что ты никогда не осознавала, что он может обидеть детей.
Эрика потянулась через стол и взяла сестру за руку. Рука оказалась неожиданно тонкой, с хрупкими, как у птицы, косточками, которые, казалось, могли сломаться, если сжать чуть сильнее.
— Чего я совсем не могу понять в себе самой, так это почему, несмотря на все, что он сделал, какая-то часть меня все еще любит его. Я так долго любила Лукаса, что эта любовь стала частью меня, частью того, кто я есть. Но другая часть меня ненавидит его за то, что он сделал. Я хочу взять нож и разделить себя на части, потому что чувствую себя мерзкой и грязной.
Дрожащей рукой она провела себе по груди, как бы разделяя себя на две части.
— В этом нет ничего ненормального, Анна. Тебе не надо стыдиться. Сейчас тебе надо сосредоточиться только на том, чтобы начать жить нормальной жизнью. — Она сделала паузу. — Но первое, что ты просто обязана сделать, — это заявить в полицию на Лукаса.
— Нет, Эрика, нет, я не могу.
Слезы полились по ее щекам, и несколько капель повисли на подбородке, прежде чем упасть вниз и оставить на скатерти мокрые пятнышки.
— Нет, Анна, ты должна. Ты не можешь позволить ему остаться безнаказанным. Только не говори мне, что ты можешь смириться и жить дальше после того, как позволила ему почти сломать руку твоей дочери, а он за это не ответил.
— Нет, я не знаю, Эрика, у меня мысли путаются, у меня голова словно набита ватой. Я не в состоянии думать об этом сейчас. Может быть, позже.
— Нет, Анна, не позже, сейчас. Позже может быть слишком поздно. Ты должна сделать это сейчас. Завтра утром я поеду с тобой в полицейский участок. Ты обязана это сделать, и не только ради детей, но и ради себя самой.
— Я не уверена, что у меня хватит на это сил.
— Я знаю, что хватит. В отличие от тебя и меня у Эммы и Адриана есть мама, которая их любит и на все для них готова. — Эрика не смогла скрыть горечь, прозвучавшую в ее голосе.
Анна вздохнула:
— Ты должна выбросить это из головы, Эрика. То, что папа по-настоящему был нашим единственным родителем, я приняла давным-давно и перестала ломать себе голову, почему так вышло. Что тут поделаешь? Кто знает, может быть, мама вообще никогда не хотела детей. Может быть, мы оказались совсем не такими, как она ожидала. Мы никогда теперь не узнаем, и совершенно незачем все это пережевывать. Хотя из нас двоих мне повезло больше, потому что у меня была ты. Может быть, я никогда тебе об этом не говорила, но я прекрасно понимаю, что ты для меня сделала и кем ты для меня стала. А у тебя, Эрика, никогда не было того, кто заботился о тебе вместо мамы. Но ты не должна горевать и убиваться по этому поводу. Обещай мне это. Ты думаешь, я не видела, что ты сама изводишь себя, и чем дальше, тем больше? Довольно себя мучить, это тебя убивает. Перестань все время возвращаться в прошлое, Эрика. Мне кажется, что тебе встретился кто-то по-настоящему хороший, и ты не должна упускать такую возможность. Я хочу, чтобы ты тоже стала мамой.
Они обе рассмеялись сквозь слезы, и на этот раз наступила очередь Эрики вытирать лицо салфеткой. Комната так наполнилась чувствами и переживаниями, что им не хватало воздуха. И в то же время появилось что-то очень радостное, на душе словно наступила весна. Так много несказанного лежало на сердце, так много пыли накопилось по углам, и они обе чувствовали, что настало время избавиться от всего этого.
