— А твой отец и Йоханнес часто ссорились? — спросил Патрик.
— Смотря что иметь в виду под словом «ссорились». Конечно, они иногда спорили, но ничего серьезного — и у братьев, и у сестер так бывает.
— Но вообще-то ходили упорные разговоры насчет того, что это были не просто споры. Некоторые даже утверждают, что Габриэль ненавидел своего брата, — сказал Патрик, немного усилив нажим на Якоба.
— Ненависть — слишком сильное слово, и не стоит им так легко бросаться. Нет, папа не испытывал недобрых чувств к Йоханнесу, хотя их отношения оставляли желать лучшего. Но я уверен, что с Божьей помощью у них со временем все бы уладилось. Брат не должен подниматься на брата.
— Насколько я понимаю, ты цитируешь Библию насчет Каина и Авеля. Интересно, что тебе пришли в голову именно эти слова. Неужели между ними все обстояло настолько плохо? — спросил Патрик.
— Нет, разумеется, нет. Никто ведь не сомневается в том, что мой отец не убивал своего брата, не правда ли?
Казалось, Якоб понял, что спокойствие его оставляет, и сложил ладони перед собой, как будто молился.
— А ты в этом уверен? — спросил Ёста. В его вопросе явно слышался подтекст.
Якоб обеспокоенно переводил взгляд с Патрика на Ёсту:
— О чем вы говорите? Йоханнес повесился, это все знают.
— Так-то оно так, вот только появилась небольшая проблема: когда мы исследовали останки Йоханнеса, то выяснилось кое-что другое. Он был убит. Йоханнес не кончал жизнь самоубийством.
Сжатые руки Якоба начали непроизвольно дрожать. Казалось, он пытается что-то сказать, но ему не хватает слов. Патрик и Ёста сидели и молча смотрели на результат того, что они спланировали заранее. По крайней мере для Якоба это, похоже, оказалось новостью.
— А как реагировал твой отец на известие о смерти Йоханнеса?
— Я, я, я… я точно не знаю, — запинаясь, сказал Якоб. — Я тогда все еще находился в больнице.
Казалось, внезапно, как гром среди ясного неба, его поразила мысль.
— Вы что, хотите сказать, что мой отец убил Йоханнеса? — Якоб начал хихикать. — Нет, вы с ума сошли. Чтобы мой отец убил своего брата… Нет, вы даже не понимаете, о чем говорите.
И Якоб откровенно рассмеялся. И Ёста, и Патрик сидели с непроницаемыми лицами, не выдавая никаких эмоций.
— Так ты считаешь это забавным. И можно посмеяться над тем, что твой дядя Йоханнес был убит? Ну и что же тут веселого? — спросил Патрик значительно.
Якоб моментально притих и опустил голову.
— Нет, конечно нет, это, наверное, что-то вроде шока. — Он опять поднял глаза. — Но тогда я еще меньше понимаю, зачем вам понадобилось беседовать со мной. Мне тогда было всего десять лет, и я лежал в больнице. Так что вы, полагаю, не станете утверждать, что я имел к этому какое-то отношение.
Якоб сделал ударение на «я», чтобы подчеркнуть, насколько нелепым выглядит это предположение.
— Скорее, думаю, произошло нечто совсем другое. Настоящий преступник, тот, кто в действительности убил Сив и Мону, наверняка очень обрадовался, когда вы взялись за Йоханнеса и повесили на него все грехи. Но чтобы правда не вышла наружу и Йоханнес не мог оправдаться, преступник убил и его, инсценировал самоубийство и тем самым спрятал концы в воду. Он знал, как люди будут реагировать и что инсценированное самоубийство Йоханнеса сочтут доказательством его вины. И это наверняка тот же самый, кто убил ту немку. Все сходится, не правда ли? — воскликнул Якоб. Его глаза заблестели.
— Неплохая теория, — сказал Патрик. — Совсем не глупо. Если только не принимать во внимание, что мы вчера сравнили ДНК Йоханнеса с ДНК, выделенной из спермы, которую нашли на теле Тани Шмидт. И при проведении этого сравнительного анализа выяснилась очень интересная вещь: Йоханнес и убийца Тани — родственники.
Он подождал реакции Якоба. Тот не шевельнулся и не проронил ни слова. Он просто сидел с застывшим взглядом. Патрик продолжил:
— Так что сегодня мы взяли образцы крови у всех в вашей семье и собираемся их послать, включая, разумеется, и ту кровь, которую мы взяли у тебя, в Гётеборг для сравнения. И мы почти уверены в том, что довольно скоро получим ответ на вопрос, кто этот убийца. Так что лучше рассказать все, что ты знаешь, Якоб. Таню видели возле твоего дома, убийца — родственник Йоханнеса, — довольно любопытное совпадение, как ты считаешь?
С лица Якоба пропали краски, оно стало белым как полотно и необыкновенно мрачным. И Патрику казалось, что он видит, как Якоб переваривает услышанное.
— Это ваше свидетельство — полное дерьмо, и вы это сами прекрасно знаете. Йохан захотел навредить мне, потому что он завидует нашей семье. И какие бы анализы крови или ДНК вы ни делали, вам это не поможет. Вы можете брать любые пробы, какие только захотите, но вам придется мне… молить меня о прощении, когда вы получите ответ.
— Я обещаю, что лично принесу извинения в этом случае, — спокойно сказал Патрик. — Но пока я настаиваю на том, чтобы ты ответил на мой вопрос.
Он надеялся, что Мартин и его группа успеют провести обыск прежде, чем они закончат допрашивать Якоба. Но время шло, и им приходилось работать с тем, что пока есть. Сейчас Патрику очень бы хотелось знать, показали ли анализы почвы в Вестергордене наличие в ней FZ-302. Возможно, Мартину и удастся найти какие-либо следы физического присутствия Тани или Ени, и это может произойти скоро. Но анализ почвы невозможно провести на месте, это займет время. Все же Патрик был настроен довольно скептически насчет того, что в Вестергордене всплывет что-нибудь интересное. Можно ли там спрятать или убить кого-то так, чтобы ни Марита, ни дети ничего не заметили? Патрик чувствовал, что Якоб очень подходит на роль главного подозреваемого, и этот факт его сильно беспокоил.
Казалось, Якоб прочитал его мысли.
— Я очень надеюсь, что вы не перевернете все в доме вверх тормашками. Марита с ума сойдет, если приедет домой и увидит, что вы там все разворотили.
— Уверен, что наши ребята работают очень аккуратно, — сказал Ёста.
Патрик посмотрел на свой телефон. Хоть бы Мартин поскорее позвонил.
Йохан забрался в тишину сарая и затаился там. Реакция Сольвейг на вскрытие могилы и вся эта история с пробами крови здорово на него подействовали. Йохана одолевали мысли, и он чувствовал потребность посидеть в одиночестве и обдумать то, что произошло. Он сидел на твердом, но приятно прохладном цементном полу, обхватив ноги руками и положив щеку на колено. Сейчас он скучал по Линде больше, чем когда-либо. Тоска и желание по-прежнему смешивались в нем со злостью. Наверное, теперь все кончено. Зато он определенно утратил по крайней мере часть своей наивности и теперь контролировал ситуацию, чего раньше у него никогда не получалось. Но в душе он чувствовал, что Линда была для него подарком. Ее крепкое молодое тело превращало Йохана в лепечущего идиота. Он сам себя проклинал, сожалея, что позволил девчонке так сильно запасть ему в душу.
