Стук в дверь прервал его размышления.
— Заходи.
Лаине неторопливо вошла, и Габриэль опять отметил, как сильно она изменилась. С лица исчезла нервозность, она больше не перебирала беспокойно руками и даже казалась выше, потому что подтянулась и перестала горбиться.
— Доброе утро, дорогая. Ты хорошо спала?
Она кивнула и села в одно из двух кресел для посетителей, которые он держал у себя в кабинете. Габриэль изучающе посмотрел на нее.
Круги под глазами Лаине не вязались с ее безмолвным ответом, хотя она проспала больше двенадцати часов. Он едва успел обменяться с ней несколькими словами, когда Лаине вчера вернулась домой после того, как забрала Якоба из полицейского участка. Она только пробормотала Габриэлю, что очень устала, и ушла в свою комнату. Что-то готовилось, что-то происходило — сейчас он это чувствовал. С того момента, как Лаине вошла в кабинет, она не посмотрела на него ни разу, да и сейчас она сидела и с преувеличенной внимательностью разглядывала носки своих туфель. Габриэль смотрел на нее с возрастающей тревогой, но сначала он хотел сообщить Лаине про Йохана. Она отреагировала с пониманием и сочувствием, но при всем этом Габриэлю все же казалось, что ей что-то мешает, что она воспринимает его слова как-то отстраненно. Ее мысли, по-видимому, были заняты чем-то настолько важным и глубоким, что даже известие об избиении Йохана не могло ее от этого отвлечь. Все лампочки тревожно замигали в голове Габриэля, сигнализируя о возможной опасности.
— Что-то случилось? Что-то произошло вчера в полицейском участке? Я вечером разговаривал с Маритой, и она мне сказала, что Якоба освободили и что полиция вряд ли…
Габриэль не очень хорошо представлял, что ему говорить дальше. Мысли сталкивались у него в голове, он пытался найти возможные объяснения и отбрасывал их одно за другим.
— Нет, Якоба теперь больше не подозревают, — сказала Лаине.
— Что ты говоришь, но это же замечательно.
Он просиял.
— Как… как вышло, что?..
Лаине сидела с хмурым лицом и по-прежнему не смотрела ему в глаза.
— Но прежде чем мы поговорим об этом, есть еще кое-что, что ты должен знать. — Она помедлила. — Йоханнес, он, он…
Габриэль нетерпеливо заерзал на стуле.
— Да, ну и что там такое с Йоханнесом? Что-нибудь насчет этого несчастного вскрытия могилы?
— Да, можно и так сказать.
Лаине опять замолчала. Габриэлю захотелось потрясти ее, чтобы она наконец поскорее сказала то, что собиралась. Потом она глубоко вздохнула, и слова полились из нее быстро, непрерывным потоком, так что он едва мог разобрать, что она говорит:
— Они рассказали Якобу, что исследовали останки Йоханнеса и обнаружили, что он не повесился, его убили.
Ручка, которую Габриэль крутил в пальцах, упала на стол. Он посмотрел на нее как на сумасшедшую. Лаине продолжала:
— Да, я знаю, это звучит неправдоподобно, но они абсолютно уверены, что Йоханнеса кто-то убил.
— А они знают — кто? — только и смог произнести Габриэль.
— Ясное дело, что нет, — криво усмехнулась Лаине. — Они только что узнали, а учитывая, сколько лет прошло…
Она развела руками.
— Да, должен сказать, вот это новость. Но расскажи мне еще про Якоба. Они извинились перед ним? — неприязненно подумав о недавних событиях, спросил Габриэль.
— Как я уже сказала, его больше ни в чем не подозревают. Они смогли доказать то, что мы и без того знали, — опять усмехнулась Лаине.
— Да, едва ли здесь могли быть какие-нибудь сомнения. Это лишь вопрос времени. Но как?..
— Благодаря анализу крови, который они взяли у нас вчера. Они сравнили его кровь с тем, что оставил преступник на теле, и совпадений не нашли.
— Ведь я им об этом говорил, я им сразу сказал об этом, — сказал Габриэль с торжеством, чувствуя явное облегчение. — Но давай принесем шампанское, Лаине, и отпразднуем. Я не понимаю, почему ты сидишь такая мрачная.
Она подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.
— Потому что они провели анализ и твоей крови тоже.
— Но я думаю, она вряд ли совпала, — сказал Габриэль и засмеялся.
— Нет, с убийцей нет, но… с кровью Якоба тоже нет.
— Это как? Что ты хочешь сказать? Как так не совпала? Каким образом?
— Они узнали, что ты не отец Якоба.
Такая тишина бывает только после взрыва. Габриэль случайно посмотрел на свое отражение в зеркале и больше смотреть не захотел. Он увидел там какую-то совершенно незнакомую физиономию с раскрытым ртом, выпученными глазами, которые пялились на него из зеркала, не отводя взгляда. Лаине выглядела так, словно все скорби мира свалились с ее плеч, и в ее лице появилась какая-то просветленность. Он подумал, что это от облегчения. Его тут же поразила мысль о том, насколько тяжело, должно быть, столько лет хранить в себе такую тайну. Но потом его охватила злоба.
— Что за дерьмо ты несешь? — крикнул он.
Лаине вздрогнула.
— Они правы, не ты отец Якоба.
— Ну и что за мразь тогда отличилась?
Тишина. Правда медленно доходила до сознания Габриэля. Он откинулся на спинку стула и прошептал:
— Йоханнес.
Лаине не пришлось ничего объяснять. Габриэль проклинал свою собственную тупость, для него внезапно все стало ясно как божий день. Как он только раньше этого не видел: переглядывания украдкой, ощущение, что кто-то побывал в доме в его отсутствие, почти портретное сходство Якоба и брата.
— Но почему?..
— Ты имеешь в виду, почему я сошлась с Йоханнесом? — спросила Лаине холодным, металлическим голосом. — Потому что он был всем тем, кем ты не был. Я всегда стояла у тебя на втором плане, как что-то второстепенное. Жена, которую ты выбрал из практических соображений, жена, которая должна знать свое место и следить за тем, чтобы твоя жизнь шла без сучка без задоринки. Все должно быть организовано, логично, рационально — и безжизненно.
Ее голос стал мягче.
— Йоханнеса никогда и никто не мог заставить делать то, чего он не хотел. Он ненавидел, когда сам этого хотел, он любил, кого хотел, и жил, как хотел. Сойтись с Йоханнесом — то же самое, что столкнуться со стихией. И он действительно меня видел, замечал меня, а не просто проходил мимо, направляясь на следующую деловую встречу. В каждое свидание с ним я словно умирала и рождалась заново.
Габриэль содрогнулся, услышав такую страсть в голосе Лаине. Потом она продолжала более трезвым голосом:
— Мне искренне жаль, что я обманывала тебя все эти годы, но я делала это в первую очередь ради сына и от всего сердца приношу тебе извинения. Но я не собираюсь молить тебя о прощении за то, что любила Йоханнеса.
